Самолет с мягким толчком приземлился и помчался по бетонной полосе. В иллюминаторе замаячил далекий темный прямоугольник аэровокзала.
Что Шелехов знал наверняка — так это то, что средства, которые поступают в его «черную кассу», изначально имеют «оружейное» происхождение. Как-то пару лет назад он познакомился с людьми из Росвооружения, они сведи его с директорами крупнейших оборонных предприятий Сибири и Урала, а те в свою очередь представили его другим людям — уже опять в Москве, к нему и веревочка потянулась. А полгода назад он встретился с Владиславом Игнатовым — руководителем нового иочень успешно развивающегося концерна «Госснабвооружение». Об Игнатове, правда, ходили какие-то темные слухи: что он чуть ли не закоренелый зек и коронованный вор в законе, да только Шелехову было на это наплевать. Он несколько раз встречался с Игнатовым и убедился, что этот молодой — ему и сорока еще не было — бизнесмен не только отлично разбирается в своем деле, но, пожалуй что, и неплохо представляет, как функционирует вся экономическая и финансовая система страны: у него было, как теперь модно говорить, макроэкономическое мышление. Игнатов познакомил депутата со своей программой реформирования системы экспорта российского вооружения, и Шелехов был настолько поражен его свежими и смелыми идеями, что даже пообещал поддержку «Лоббировать будете меня в Думе?» — засмеялся тогда Игнатов. «Буду», — честно признался Шелехов. «Ну что ж, — сказал Игнатов, — тогда получится как в русской народной сказке — и я вам как-нибудь пригожусь». А еще через три месяца. у них состоялся очередной разговор, когда Игнатов на полном серьезе предложил Шелехову финансовую помощь. Конечно, тогда еще и речи не было о новых президентских выборах — все, напротив, думали, что кремлевский «Дед» не мытьем так катаньем продлит себе полномочия и останется президентом еще лет этак на пять. Но выборы все равно были запланированы, и Игнатов прямо предложил Шелехову баллотироваться в президенты. Вот тогда и выяснилось, что у руководителя «Госснабвооружения» есть немалые ресурсы в регионах — и политические, и информационные. Игнатов поведал ему о финансовых средствах, которыми можно было воспользоваться в избирательной кампании, — это были деньги, выведенные из России на оффшорные счета и затем возвращаемые — но уже в виде наличности — обратно в Россию. «Значит, все врут наши журналисты, что капитал бежит из России?» — пошутил тогда Шелехов. На что Игнатов серьезно ответил: «Эти журналисты либо не в курсе, либо, наоборот, вполне в курсе — и в любом случае, конечно, врут! Из России выводятся очень большие деньги — миллиард долларов в неделю, но вовсе не для того, чтобы припрятать их где-то на Карибах. Это все чушь. Деньги должны работать. Умные люди выводят из России валюту, чтобы потом ее сюда же вернуть и использовать по назначению».
«Например, для незаконного финансирования избирательных кампаний?» — съязвил Шелехов. «Например, для этого», — не моргнув глазом согласился Игнатов.
Шелехова тогда так и подмывало спросить — потому что их разговор с глазу на глаз в особняке «Госснабвооружения» получился очень доверительным — насчет всех этих сплетен о том, что Игнатов якобы крупный криминальный авторитет и вор в законе… Но не успел.
«Ничего, — подумал Леонид Васильевич, — завтра мы с ним встретимся, и я обязательно спрошу». Подхватив тяжелый саквояж и кивнув на прощанье голубоглазой стюардессе, он вышел из салона. Уже идя по пологому проходу-"кишке", соединявшей самолет и здание аэровокзала, он подумал: "А в конце концов, какая мне разница! Вор он в законе или не вор… Главное понять, зачем я ему нужен. Хотя что же тут непонятного. Владислав Геннадьевич действует в строгом соответствии с давно принятыми в России и никем не отмененными законами — и в этом смысле он действительно был «законным». Шелехов даже рассмеялся удачному каламбуру. В этом смысле все мы «законные». Услуга за услугу. Бескорыстных услуг не бывает. За услуги полагается аппетитная премия — в виде ли министерского портфеля или депутатской ксивы. Игнатову депутатство не нужно, и министром он быть не захочет. Он весьма прозрачно намекнул, что его интересует прежде всего бизнес и только бизнес. Значит, сделал вывод Шелехов, он ожидает режима наибольшего благоприятствования для своего бизнеса. Ну что ж, это вполне законная награда…
Осталась самая малость победить на президентских выборах.
Начало смеркаться, и Грунту это было на руку. Он лежал в своей засаде и в двадцатый, может быть, раз мысленно прокручивал свои действия… Лишь бы не было машин… Лишь бы не было машин, молил он.
Вдруг спрятанный во внутреннем кармане куртки мобильный телефон пропиликал легкомысленную мелодию. Грунт от неожиданности даже вздрогнул и взглянул на часы. Четверть девятого. Что-то рановато. Он вытащил мобильник и прижал его к уху.
— Слушаю! — негромко буркнул он. — Приземлился! — взволнованным громким голосом доложил Митька.
— Че так рано? — недовольно поинтересовался Грунт.
— Не знаю. Не сказали. Только объявили, что произвел посадку. — Голос у Митьки дрожал.
— Ладно, парень, вали! Поезжай на автобусе до Речного вокзала. Мне не звони — если понадобишься, я тебя сам найду.
И, не дожидаясь Митькиного отзыва. Грунт вырубил «Нокию». Теперь он ждал еще одного звонка. И минут через пятнадцать «сотейник» завякал. Это был связной из депутатского зала. Он только и сказал: «Клиент пошел. С ним один сопровождающий. Саквояж при нем», — и вырубился.
Грунт убрал телефон и нащупал в лежащей рядом. с ним холщовой сумке холодный металл автомата. Длинный цилиндр глушителя уже был навернут на ствол, оставалось только приладить оптику. Грунт порылся в сумке и вытащил инфракрасный прицел. Привинтив над стволом массивную насадку, он прильнул глазом к окуляру. В сгустившихся сумерках Грунт отчетливо разглядел отдельно стоящую березу на лужайке впереди, метрах в двухстах от шоссе. Ну, разглядел березку, разглядит и людей в «ауди». Черная «ауди» с синей мигалкой, госномер 008. Он направил трубку прицела в сторону аэропорта. Вдалеке виднелась пересекающая шоссе эстакада. Где-то через полчаса оттуда, из-под эстакады, вырвется черная машина с важным пассажиром.
Машина показалась через двадцать восемь минут. Грунт нахмурился и крепко сжал холодный металл левой рукой, а правой впился в рукоятку, положив указательный палец на спусковой крючок. Машина приближалась очень быстро.
Пожалуй, шла не меньше ста в час. И в самую последнюю минуту Грунт принял решение стрелять не по боковому, а по лобовому стеклу: он побоялся, что «ауди» стрелой промчится мимо его засады и пули только чиркнут по касательной. Он навел трубу прицела на лобовое стекло и, точно в волшебном фонаре, вдруг увидел в призрачном зеленоватом сиянии внутренность салона и три мужские головы. Две поближе — это были водитель и сопровождающий, и одна голова поглубже — человека, сидевшего на заднем сиденье. Голова господина Шелехова. В самый последний момент, когда он уже нажал на спусковой крючок автомата, Грунт подумал: «А вдруг телохранитель и Шелехов поменялись местами?» Но думать было уже поздно.
Автомат свирепо закашлял, нервно забился в руках, точно потревоженное животное. И в трубу прицела Грунт увидел, как лобовое стекло «ауди» враз покрылось плотной паутиной трещин и рытвинками пулевых отверстий. «Ауди» резко завалилась к обочине и на полной скорости врезалась в бетонное заграждение строительной площадки. Капот сплющился в гармошку. Грунт вскочил и бросился со всех ног к машине, осматриваясь на бегу.
Вокруг не было ни души. В плотной вечерней мгле только сияли далекие оранжевые фонари Ленинградки.
Этот участок дороги не освещался. Грунт подбежал к машине и рванул заднюю правую дверцу. Шелехов лежал на сиденье, откинув голову назад. Он был весь залит кровью. Правая рука судорожно сжимала ручку саквояжа. Двое мужчин на переднем сиденье были также мертвы. Водитель сидел уткнувшись лицом в руль, его сосед — здоровенный широкоплечий бугай — сполз набок и завалился водителю на плечо.
Грунт с силой вырвал ручку саквояжа из мертвых пальцев Шелехова и припустил со всех ног к припаркованному впереди серому «жигулю».
Дверца была не заперта. Грунт сел за руль и первым делом раскрыл саквояж. Сверху лежали какие-то иностранные газеты. Он разворошил газеты и сразу увидел туго перетянутые пленкой пачки долларов. Сотенных. С замирающим от восторга сердцем Грунт запустил руку поглубже. Пачки лежали плотными штабелями.