– Не наша задача, а твоя. Что-нибудь еще?
Фрэнк сунул в зубы сигарету, нашарил зажигалку.
– Итак, она в Тринити. Там она заводит дружбу с четырьмя другими аспирантами, общается почти исключительно с ними. Через два года, в сентябре, один из них получает в наследство от двоюродного деда дом, и вся компания переезжает туда. “Боярышник”, так он называется. Близ Глэнскхи, всего в полумиле от места, где ее нашли. В среду вечером она уходит на прогулку и не возвращается. Четверо ее друзей подтверждают алиби друг друга.
– Это можно было и по телефону рассказать, – заметила я.
– Да, – вздохнул Фрэнк, запустив руку в карман пиджака, – зато вот это по телефону не покажешь. Вот они: Великолепная четверка[6]. Те, с кем она жила. – Он достал стопку фотографий, разложил на столе.
Одна – любительская, сделана в зимний день: стылое небо, земля припорошена снегом; возле большого георгианского дома стоят пятеро, сдвинув головы, волосы развеваются на ветру. Лекси посередине, в том же полупальто, смеется; в голове пронеслась все та же дикая мысль: “Когда же я?..” Фрэнк следил за мной настороженно, как охотничий пес. Я отложила снимок.
Другие, судя по смазанным силуэтам, стоп-кадры из любительского видео, распечатанные в отделе убийств, тамошний принтер всегда оставляет в правом верхнем углу темную полосу. Четыре фото в полный рост и четыре увеличенных портрета, все сняты в одной и той же комнате с дешевыми обоями в мелкий цветочек. На двух попала в кадр большая елка, еще без украшений – канун Рождества.
– Дэниэл Марч. – Фрэнк указал пальцем. – Не Дэн и, боже упаси, не Дэнни, а Дэниэл. Это он унаследовал дом. Единственный ребенок, сирота, из старинного англо-ирландского рода. Его дед растратил в пятидесятых большую часть состояния в каких-то сомнительных сделках, но остатков хватило, чтобы обеспечить малышу Дэнни скромный доход. За учебу не платит, получает стипендию. Тема диссертации, только не смейся, “Неодушевленный предмет как рассказчик в эпической поэзии раннего Средневековья”.
– Значит, не идиот, – заключила я.
Дэниэл был крупный, сильно за метр восемьдесят, с блестящими темными волосами и волевым подбородком. Он сидел в кресле у камина, глядя в камеру, а в руке бережно держал елочный шар. Одежда – белая рубашка, черные брюки, мягкий серый джемпер – выглядела дорого. Глаза за стеклами очков в металлической оправе серые и холодные, как камень.
– Определенно не идиот. Все они далеко не идиоты, а уж он тем более. Ты смотри поосторожней с ним.
Я пропустила эти слова мимо ушей.
– Джастин Мэннеринг, – продолжил Фрэнк.
Джастин беспомощно смотрел с фотографии, запутавшись в рождественской гирлянде из белых фонариков. Тоже высокий, но щуплый, серьезный не по годам, будто профессор; короткие волосы мышиного цвета, ранние залысины, очки без оправы, длинное лицо с мягкими чертами.
– Из Белфаста. Пишет диссертацию о возвышенной и низменной любви в литературе эпохи Возрождения; что такое низменная любовь, не совсем понятно, – видимо, та, что за пару фунтов в минуту. Мать умерла, когда ему было семь лет, у отца второй брак, два единокровных брата, домой ездит редко. Но папочка – папочка у нас адвокат – до сих пор ему оплачивает учебу и раз в месяц шлет деньги. Некоторые умеют устраиваться, да?
– Что с того, что у родителей деньги есть, – отозвалась я безразлично.
– Мог бы и работу найти, мать его. Лекси вела семинары, проверяла контрольные, была наблюдателем на экзаменах и в кафе работала, пока они не перебрались в Глэнскхи, а оттуда не наездишься. Ты ведь тоже подрабатывала, когда училась?
– Да, в пабе – мерзкое занятие. От безысходности. Когда тебя щиплют за задницу пьяные бухгалтеры, это не самый полезный жизненный опыт.
Фрэнк пожал плечами:
– Не люблю тех, кому все достается на халяву. А вот Рафаэл Хайленд, попросту Раф. Мелкий напыщенный ублюдок. Папочка банкир, родом из Дублина, в семидесятых перебрался в Лондон; мамочка – светская львица. Развелись, когда Рафу было шесть, сплавили его в пансион и каждые пару лет, когда папочка получал повышение, переводили в другой, подороже. Живет на средства из доверительного фонда. Тема диссертации – “Мотивы бунта в якобитской драме”.
Раф в шапке Санта-Клауса развалился на диване с бокалом вина – можно сказать, украшал интерьер. Красив он был до нелепости, при виде такой красоты многие мужчины пугаются, начинают отпускать шуточки хриплым басом. Ростом и сложением походил на Джастина, но скуластый и весь какой-то золотистый: густые пшеничные кудри, смугловатая кожа, чуть раскосые глаза цвета чая со льдом, ястребиный взгляд из-под тяжелых век. Точь-в-точь маска из гробницы какого-нибудь египетского фараона.
6
У английской писательницы Энид Блайтон есть серия очень популярных детских детективов – “Великолепная пятерка”.