Гарри понимал, что ещё немного, и он начнёт крушить всё кругом. Он не мог потерять Гермиону, просто не имел права!
— Гермиона, как затянуть рану? Кто-нибудь знает?! — прокричал он, повернувшись, но его люди лишь качали головой. — Мерлин тебя задери. Гермиона!
Она не могла говорить. Она пыталась произвести хоть слово, но изо рта вырывались лишь хриплые неопознанные звуки. Её взгляд всё еще был осмысленным, но потихоньку искра жизни угасала в глазах. Она тяжело подняла руку и коснулась своего виска. Он после секундного раздумия направил палочку и дрожащим голосом прошептал:
— Легилименс.
Он никогда раньше не произносил этого заклинания, но сейчас у него не было и шанса на выбор. Страх поглотил его, казалось, что он превратился в бестелесное существо, наблюдающее за всем со стороны.
Для Гарри перестало существовать всё. И дети, которые требовали помощи, и отряды, ожидающие приказов и даже убитые, которых надо отнести отсюда.
Всё его внимание сейчас занимала только Гермиона. Вся её вина потеряла для него смысл. Мысль, что он больше не увидит этих карих глаз, в которых он видел и заботу, и ярость, и усталость, и страсть, и любовь, была невыносимой. Он не собирался жить без этой женщины. Ни в этом мире, ни в каком другом.
— Прошу тебя, Гермиона, — умолял он про себя, надеясь, что она слышит его, — ты же сама меня не простишь, если мы оставим детей одних, а без тебя я здесь жить не буду, слышишь меня? — закричал он в своём сознании.
***
Через минуту он уже шептал заживляющее заклинание, и страх, сковавший сердце, потихоньку отступал.
В комнату вбежал Снейп и хотел оттолкнуть Гарри, но наткнувшись на безумный взгляд, сделал шаг назад.
— Вы справились, — одёрнул он тёмный сюртук, словно в волнении, — я приятно удивлён, но сейчас вы нужны здесь, а я переправлю мисс Грейнджер в Мунго.
Гарри ещё секунду пялился на Снейпа, потом позвал Стивенсона и сказал, чтобы тот глаз с Гермионы не спускал.
Снейп поднял Гермиону на руки и через секунду скрылся.
Гарри смотрел, как уносят остальных пострадавших, и даже не заметил взгляд старшего сына, который внимательно наблюдал за отцом. Гарри думал только о том, что увидел в сознании Гермионы помимо нужной информации. Почему-то там всплыло воспоминание Лейстренджа, которое им показывали в школе Аврората, когда маглу зарезали, полоснув кинжалом по горлу. Гермиона могла увидеть это только в том случае, если кто-то специально показывал это ей в надежде запугать. И кажется Гарри знал, кто мог такое сделать.
К нему неожиданно на руки запрыгнула Роза Уизли, очевидно, потому что его лицо было самым знакомым из присутствующих, а отца, который так и остался за стеклом, она даже не увидела. Гарри не растерялся и трансфигурировал свой платок в плед. Он укутал девочку и с этой ношей покинул здание, оставляя Отдел Правопорядка разбираться с последствиями своего недосмотра.
***
Над кабинетом Дамблдора время не властно. Никто из директоров, занимавших его после, даже не посмел что-то переделать здесь.
Гарри оглядывался, вспоминая многие часы, проведённые здесь, и собственную истерику после битвы в Министерстве в 1995 году. Его вдруг заинтересовало, не было ли здесь наложено специальных чар влияния, которые помогали оставаться кабинету в прежнем состоянии.
Он попал сюда, как глава Аврората, и ни у кого не было даже мысли его не пропустить. Возможно, Дамблдор ждал его.
— Гарри, мой мальчик. Я уже и не надеялся увидеть тебя не на колдографии.
— Вы не были великим волшебником, — сразу начал Гарри, не собираясь даже разговаривать с портретом. Он пришёл сюда лишь с одной целью. — Вы были манипулятором, преследовавшим свои цели. Что вам мешало сразу рассказать о крестражах? Что мешало вам лучше меня подготовить или хотя бы объяснить, что меня ожидает? Вы же просто переставляли нас, как пешки на своей шахматной доске. С самого первого курса, а может и раньше. Я всё чаще задумываюсь, а не было ли правление Волдеморта тоже вашим продуманным планом.
— Гарри, ты не можешь так думать!!!
— К сожалению, могу. Слишком много неувязок со всем произошедшим в том же восемьдесят первом году. Я знаю, как должна была поступить настоящая мать. Она должна была забрать меня и скрыться, как только узнала об опасности. Но она сидела и ждала. Ждала своей смерти, чтобы возродился избранный. Так ведь, Альбус!? Вы методично избавлялись от всего, что связывало меня с жизнью. Готовили жертву!
— Гарри! Послушай! Ты не понимаешь…
— Даже не собираюсь, — Гарри поднял руку, останавливая поток слов. — Вы всего лишь образ того человека, которого я однажды возненавидел, но и вас можно уничтожить.
Сквозь целый рой жужжащих голосов со всех сторон Гарри направил палочку вверх и произнёс два латинских слова. Первое заклинание надело чёрную ленту на глаза всем персонажам портретов, а второе пустило искру в портрет Дамблдора.
Гарри с удовольствием наблюдал, как образ великого манипулятора покрывался пламенем и исчезал в нём. Как только это произошло, кабинет начал преображаться, превращаясь в огромное круглое помещение, в котором неизменны остались лишь портреты и омут памяти.
***
Гермиона медленно приходила в себя, но всё ещё плавала в облаках бессознательного состояния, вызванного обезболивающими зельями. Она медленно открывала глаза и пыталась вспомнить, кто она и что это за место. Повернув голову вправо, Гермиона некоторое время с улыбкой наблюдала за бушующим морем в окне, почему-то прекрасно осознавая, что это иллюзия. Но откуда…
— Я помню, что ты полюбила именно такое море, — послышался мужской голос, — неуправляемое и безумное.
Гермиона резко повернула голову на голос и уткнулась взглядом в Гарри Поттера, который стоял очень близко к больничной койке.
Наконец, воспоминания заполнили разум. У неё были сотни вопросов и сотни слов, но она не захотела ничего говорить, только стремительно поднялась с кровати, но через секунду была вжата в койку мужским телом.
Она гневно взглянула в зелёные глаза.
— Не считаешь, — прошептала она хрипло, сама удивляясь своему голосу, — что это не вовремя.
— Тебе пока лучше не вставать, а это первое, что пришло мне в голову…
— Ну конечно. Пусти. Я хочу проведать детей.
— Знаю, — Гарри кивнул и немного потёрся о Гермиону выступающей частью тела. — Они в порядке и спят. Правда. Даже Роза толком ничего не помнит.
— Я хочу их увидеть.
— Увидишь. Дай мне… — Гарри заволновался, и Гермиона почувствовала его участившееся сердцебиение. Таким она не видела его очень давно. — Дай мне несколько минут. Нам надо поговорить.
— Сейчас? — спросила она, немного расслабляясь и устраиваясь поудобнее.
Про детей Гарри не стал бы врать, да и послушать его стоило. Нормально они не разговаривали очень давно.
— Именно, — он перекатился на бок и улёгся так, чтобы Гермиона оказалась на его плече. — Наверное, не смогу так долго смотреть в твои глаза. Только не перебивай.
Гермиона кончиками пальцев коснулась своего шрама на шее, вспоминая, какая глупость привела к такому исходу, и потянулась к заросшему щетиной лицу Гарри. Она лаской выразила благодарность за спасённую жизнь. И если Гарри хотел выговориться — надо послушать.
Он взъерошил свои волосы, ещё крепче прижал к себе Гермиону и заговорил:
— Я никогда не умел говорить складно. Обычно это делаешь ты. Сейчас мне хочется, чтобы ты знала… Я люблю тебя… Не перебивай! Я же просил, — он вернулся к спокойному тону, а его рука начала поглаживать волосы Гермионы. — Мне кажется, желание быть с тобой и в тебе… превратилось для меня в дыхание. Я не могу без тебя. И я знал, что и с тобой происходит примерно то же, и, наверное, давил на твоё чувство вины. Вчера. Да, всё произошло вчера… я чуть не потерял тебя. И если быть честным, я бы лёг там рядом с тобой, если бы ты умерла. Потому что без воздуха жить невозможно. Ты мой воздух. Порой его не замечаешь и не ценишь, но и жить без него не можешь. Я хочу быть с тобой и готов пойти ради этого на любые… как их там…