Анатоль снова просочился за ограду, под мышкой — две бутылки тепловатой "Миринды", одну вручил Дэнни, другую — вождю. Прочие ребята сгрудились под деревом, на Анатоля поглядывали злобно, на Дэнни взирали с плохо скрытым почтением.
Несколько секунд взаимных вежливых улыбок и кивков, а потом Дэнни у вождя полюбопытствовал: а что, все эти ребятки — его сыновья? Анатоль вопрос перевел, зачем, непонятно.
"Oui", — и вождь, гордо потыкав себя пальцем в грудь, заявил, что он — отец тридцати одному сыну. Дэнни даже призадумался: может, у местных баб это хорошим тоном считается — отцовство своих детей вождю приписывать? Впрочем, и здесь, как и в любом африканском селении у черта на куличках, умирало — от самых разных болезней — много детишек. Вот только неделю назад, вождь сказал, жизнь одного малыша отняла сильная лихорадка.
Вождь расспрашивал Дэнни. Все те же вопросы: а какова она, его страна? А живут ли там черные? А что привело его в Камерун? А после принялся уговаривать Дэнни пообедать. Женщины праздничное блюдо приготовят — цыплят в арахисовом соусе.
Старенький стражник, отягощенный тесаком, улыбнулся, широко Дэнни — и исчез за углом. Сонный полуденный воздух взорвался перепуганным цыплячьим писком, послышалась некая возня — и писк оборвался.
К тут наконец Дэнни задал вопрос, за ответом на который, между прочим, и приперся в Кабас: "Moi, je suis musicien; je cherche les tambours speciaux. Я музыкант. Я ищу особые барабаны". Изобразил, для ясности, игру на маленьком барабане, обернулся в поисках помощи к Анатолю…
Вождь сначала аж приподнялся, настолько был потрясен. Потом — кивнул. Поколотил ладонями по воздуху, словно в незримый барабан постучал. Дэнни закивал. Вождь хлопнул в ладони. Жестом приказал Анатолю куда-то проводить пришельца. Малыш потянул Дэнни за руку. Он поднялся — и через минуту уже выходил, окруженный стайкой болтающих ребятишек, со двора. Непонятно как, но — умудрился все же, обернувшись, поклониться на прощание вождю.
Путь по ступенчатой скальной террасе — и вот он, двор еще одной обители. Центральный домик — из грубо обтесанных камней, под крышей рифленого железа. Жилише здешнего sorcier, колдуна, объяснил Анатоль.
Анатоль кого-то окликнул, потом поманил Дэнни к низенькой двери. В домике по стенам — явные свидетельства "сорсьерского" ремесла: странные кусочки металла, маленькие статуэтки, амулеты из перьев и меха, травы, порошки в ступах, сосуды глиняные — одни для воды, другие — для пива просяного, кожи гладкие, меж балок потолочных на просушку растянутые… И — барабаны.
"Tambours!" — и Анатоль широко развел руками.
По полу домика раскидан инструмент — сразу видать, колдун барабаны не просто продает — сам делает. Гляди, Дэнни, гляди — на маленькие тыквенные барабаны, на те, что побольше — деревянные, на долбленые, цилиндрические — любых размеров, и на каждом — причудливая резьба, змеевидная, символическая, тут — круги, смыкающиеся в спирали, там — линии, сплетающиеся в узлы.
Дэнни потянулся, хотел коснуться барабана — и из теней у дальней стены поднялся ему навстречу сам колдун. Поглядеть на стройного этого старика — вскрикнешь от неожиданности. Высок, мускулист, но кожа — сплошь разветвление морщин, не лицо — неуклюжая какая-то маска из папье-маше.
"Pardon", — пролепетал Дэнни. Минуту назад, похоже, человек с лицом из одних морщин сидел на низенькой скамеечке, доделывал новый барабан.
Колдун, не мигая, уставился на гостя. Извлек из тиши в стене среднего размера барабан. Смежил веки. Постучал тихонько. И — грязные стены домика отозвались низким, вибрирующим эхом. И — отдался у Дэнни в самых костях земной, первобытный ритм. Дэнни почтительно заулыбался… что да, то да! Барабан тощего мужика — это вам не случайное попадание, нет, видать, все барабаны Кабаса как-то по-особому делаются, отсюда — и гипнотическое их звучание.
Дэнни осторожно потянулся — колдун поглядел оценивающе, придвинул барабан поближе, в самый раз — сыграть. Теперь постучать пару раз ладонями — и расхохотаться от восторга. Барабан ладонями отвечает — тем же роскошным звуком.
Колдун барабан забрал. Спрятал, отвернувшись, на место, в стенную нишу. Плавно, в два гибких движения вернулся к одетой тенями скамье, поднял барабан, который доделывал, — повернул так, чтоб он оказался в полосках пробивающегося из окошек света. Указал — и заговорил на стремительном своем наречии. Анатоль, как умел, переводил на ломаный французский…
Анатоль говорил — сегодня колдун заканчивает новый барабан. Может, нынче вечером, во время обряда посвящения, на нем и сыграют. Сынишка вождя был бы рад — жаль только, что кожи с тела этого малыша колдуну хватило лишь на этот маленький барабан.
"Что-о?!" — Дэнни ошалело взглянул на темно-коричневую, на барабан натянутую кожу.
Анатоль объяснил — как объяснил бы самый обыденный жизненный факт. Понимаешь, у нас, когда умирает один из сыновей вождя, из кожи его колдун делает особый кабасский барабан. У нас всегда так было!
Несколько секунд Дэнни осваивался с такой идеей. Ладно, он еще пять лет назад, когда впервые в Африку занесло, смирился с жестокой истиной — у культур этих народов мало общего с культурой его мира.
"Почему? — спросил он наконец. — Pourquoi?"
Он видел барабаны и покруче — целиком и полностью из кожи убитых врагов, по форме — точь-в-точь люди с раскрытыми в крике ртами, бьешь в барабан — и гудящий звук словно рвется из нарисованных губ. А загонять обычаи обителей дальней, нуждой земли в рамки западной морали — идиотизм, он это преотлично знает. Извините, сэр, но предрассудки вам лучше оставить в прихожей — смешно, но точно.
"Magique. Магия!" — В глазах Анатоля — пугливая искорка, только страх этот — не паника, не паранойя, просто — преклонение перед Силой. С волшебными барабанами Кабасский Вождь любого человека победить может, похитит биение его сердца — и все. Древнее волшебство, искусство, мудрец селения давным-давно им владеет, тогда еще и немцы в Камерун не пришли, не то что французы. Кабас всегда — сам по себе, даже и старейшие из старейшин не помнят, когда здесь последний раз воевали. И все — благодаря барабанам. Анатоль заулыбался, страшно гордый своей историей, и Дэнни отчаянно захотелось потрепать его по головенке.
Стараясь не выказывать недоверия, Дэнни медленно кивнул колдуну. "Merci. Благодарю". Анатоль повел его обратно на двор, а старик вновь принялся мудрить над маленьким барабаном.
Интересно — может, попробовать все-таки купить инструмент? Интересно — а правда эта фигня насчет человеческой кожи?
Возможно, и так. Зачем бы Анатолю врать?
Они принялись спускаться от дома колдуна к селению, а Дэнни смотрел на запад — вверх, за изломанные линии гор, туда, где, как обычно на закате, парили, распростерши крылья, сотни коршунов — кружили высоко в последних солнечных лучах, пикировали спирально, как сухие листья на ветру все ниже, в древесные кроны, наполняли листву шумом незримых уже крыльев…
По возвращении Дэнни обнаружил, что с близлежащих полей уже вернулись женщины — общеизвестная, изволите видеть, африканская традиция: женщины и детишки в поле спины надрывают, а мужики тем временем кайфуют в тенечке — "обсуждают важные дела".
Толпа сыновей вождя и группка взрослых расселись во дворе, у костра, который жилистая старушенция раздувала все сильнее. Откуда ни возьмись объявились и еще мужчины — любопытно, где ж они весь день пропадали, охотились, что ли? Если и так — не видать особо результатов трудов охотничьих. Анатоль указал Дэнни место на циновке, близ вождя, и вкруг костра пошел выверенный, как церковная служба, обмен ритуальными приветствиями, вопросами-ответами и улыбками, на несколько минут, не меньше.
Старуха поднесла еду сначала вождю, потом — почетному гостю. Поставила на циновку перед Дэнни ямс — коричневый, запеченный, подобно картофелю, предостерегла жестами — горячий. Дэнни осторожно надкусил — ямс оказался острым, но буквально тающим на языке. Старуха явилась вновь — с обещанными цыплятами в арахисовом соусе. Люди сидели у костра — алые отсветы плясали на лицах — и ели. Молча Словно не замечая друг друга.