— Еще не оделась? — спросил он.
Какая наблюдательность!
— Полагаю, ты не собираешься сегодня на работу, — прибавил он.
Работа, Бог мой! Совсем забыла, что все еще отношусь к рабочему классу. Не хочу об этом сейчас думать. А также о Диди или Джулии, о проклятых свадебных колоколах или о Льюисе… Бог мой, Льюис!
В последнее время я научилась довольно хорошо разыгрывать настоящую идиотку, достойную первого места на конкурсе глупости. Но до сих пор сгораю от стыда при одной мысли о том вечере, когда приз «Главного чемпионата среди придурков» точно стал бы моим — наша беседа с Льюисом в баре. Сколько раз, черт возьми, девушка может сесть в лужу в течение одного вечера?
И даже если бы я надела на шею табличку с надписью «Псих с сертификатом. Держитесь подальше», невозможно было бы лучше прояснить ситуацию. Интересно, что начальник теперь думает об Эми Бикерстафф?
Конечно же, в масштабе вселенских трагедий и с учетом моих проблем в девять тридцать этого дрянного зловонного утра среды вопрос «Что подумает Льюис?» не должен иметь никакого значения. Но все-таки имел. Потому что Льюис мне по-прежнему очень нравится. Вернее, я ужасно хочу его.
— Нет, Энт, сегодня я не пойду на работу, — сказала я.
— А разве не нужно в таком случае позвонить? Если ты, конечно, не желаешь добавить безработицу к списку своих проблем.
— Хорошая идея, — сказала я. — Позвоню им… И подам заявление об увольнении.
— Ой, простите. Это же новая, улучшенная версия решительной Эми, теперь включена и функция уверенности в себе.
— Ха-ха-ха, очень смешно.
— Итак, ты собираешься жить на деньги от написанных книг?
— Сомневаюсь.
Тут я рассказала, как отказалась от предложения Джейкобсона.
— А-а… — только лишь протянул Энт. Неужели его больше ничто не может шокировать?
— Наверное, думаешь, я идиотка? — проговорила я.
— Нет вообще-то. Полагаю, это верное решение.
— Правда?
— Зачем иметь дело с человеком, если ему нельзя верить? — Энт говорил со знанием дела, ведь он как раз являлся тем, кому нельзя доверять. — Как бы там ни было, теперь твой роман на первом месте в списке самых продаваемых книг. Вероятно, существует уйма издателей, которые хотели бы тебя заполучить.
Ну и ну, я ведь и в самом деле нахожусь на первом месте среди авторов бестселлеров. Внезапно меня посетило видение. Я сижу за столом в огромном книжном магазине, а передо мной лежит громадная стопка книг Шоко Лад. Очередь из восторженных фанатов толпится у входа в магазин. Тянется по всему кварталу и еще через несколько и наконец доходит до высоченных стен тюрьмы, в одной из которых есть крошечное окошко со стальными прутьями. Именно через него смотрит на свет мама. Какие у нее печальные глаза и ввалившиеся щеки!
— Не могу сейчас думать об издателях, Энт, — сказала я, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. — Вообще ни о чем не могу думать. Ведь мама в тюрьме.
— Позвони отцу. Узнай, что происходит.
— Он ненавидит меня.
— Вовсе нет. Позвони ему. Скорее всего он уже успокоился.
— Непременно так и сделаю, — сказала новая, улучшенная версия решительной Эми, — но позднее… Сначала работа.
Я сняла трубку и набрала номер.
— Соедините, пожалуйста, с Диди Харрис, — сказала я, когда услышала голос оператора.
Пока они набирали номер Диди, я молилась, чтобы мне ответила голосовая почта. С автоответчиком я бы поговорить, пожалуй, еще смогла.
— Здравствуйте! «Девушка на работе», Диди слушает.
Проклятие! За эту неделю она снизошла подойти к телефону дважды.
— Привет, Диди, это Эми.
— Эми, как твои пятна?
Пятна? Ах, ну да, ветряная оспа.
— Надеюсь, ты их не расчесываешь? Могут остаться жуткие шрамы.
— Все в порядке вообще-то, они уже проходят.
— Итак, когда ты вернешься к работе?
— Как раз по этому поводу я и звоню. Дело в том… Я решила уйти.
— О… о Боже…
Как будто ей есть до меня хоть какое-то дело.
— Что произошло?
Черт! Знаю, мне стоило быть готовой к подобному вопросу.
— Просто… хм… я… — К черту никчемную болтовню. Почему бы не рассказать всю правду. Ведь я больше никого из них не увижу, верно? — Моя мама, Диди. Ее арестовали.
— Господи, за что?
— Ну… все очень сложно… Я сама до конца не понимаю… Какие-то незаконные операции с конфиденциальными ценными бумагами.
Энт фыркнул в чашку кофе, которую уже поднес ко рту. Но когда я решила рассказать ей правду, я вовсе не имела в виду всю правду. Нельзя же заявить, будто маму посадили в тюрьму за то, что она распыляла аэрозоль на дверях церкви, чтобы выразить свою неприязнь к гомосексуалистам. Звучит как-то диковато.