- Ну, это спорный вопрос, – захихикал Вару, оскалившись. И тут же поймал два взгляда: сначала злобный – гостя, а затем строгий – Хелен. Это лишь раззадорила хулигана.
- Тебя там не бьют случаем? – поинтересовался он, и его подруга негромко кашлянула, поморщившись.
- Нет, я не такой неудачник, как ты, – Пик начал злиться, но старался сдержать свои эмоции.
Хелен смутилась, наблюдая, как двое сверстников сверлят друг друга ненавидящими взглядами.
- Может ещё чая? – тихо поинтересовалась она, неловко сжимая в ладонях чайник Маргаритку.
- Да, пожалуйста, – кивнул Пик, протягивая Хелен чашку.
- Я налью, – тут же сообщил Вару, кинув взгляд на подругу. Поймав его, гость задумчиво прищурился и, вдруг, произнёс:
- Нет, позволь уж хозяйке клуба угостить посетителя.
- Да уж, мне безумно хочется налить тебе кружечку, – усиленно вторил Вару, попытавшись забрать Маргаритку из рук подруги.
- Женщинам нужно уступать, – положил руки на ладони девушки Пик, дабы чайник остался на её стороне. При виде этого действия, лицо двоечника вдруг лишилось каких-либо эмоций, и он дёрнул Маргаритку на себя. Из носика брызнул кипяток, и большое пятно тут же очутилось посреди дивана, между двух парней. Хелен вскрикнула и быстро поставила фарфоровый сосуд на стол. Ещё немного и горячая жидкость оказалась бы на одежде одного из её друзей.
- Я п-принесу ещё кексов, – пропищала она, и вскочила с дивана.
- Да, нет. Я, пожалуй, пойду, – поднялся с места Пик.
На следующий день Вару воодушевлённо объявил:
- Марафон безумия объявляется открыт!
- Что? – Хелен выглянула из-за открытой дверцы холодильника.
- Меня не будет пару дней, – только и ответил парень, не оглядываясь, покинул класс.
Девушка пару секунд переваривала только что услышанное, и медленно закрыла створку холодильника.
- Для чего это он уходит? – пробормотала она, поднимая с пола Джокера и заглянув в его зелёные глаза, – остались мы с тобой одни. Почему это мне нельзя вот так вот: без объяснений уходить?! Хотя, от чего же? Я могу! И нам с тобой будет весело вдвоём, да?
Хелен мягко улыбнулась коту, и, прижав его к груди, опустила глаза:
- Бывало и хуже.
Вару сказал правду: он не появлялся уже три дня: ни в школе, ни в классной комнате. С дерева, напротив клубной комнаты, почти слетели последние листья. Кроличья нора пустовала, в ожидании своих тайных посетителей, уснула до следующей весны. В школе никак не включали отопление, а мороз продолжал проникать под тонкие рубашки и кардиганы. Хелен принялась накидывать совсем недавно законченную кружевную шаль и чаще заваривать свой любимый ромашковый чай. Тёплая жидкость приятно согревала изнутри, и, забравшись на диван с ногами, старшеклассница вязала на спицах или обнимала задремавшего кота.
Вару уже не было неделю. Хелен начинала волноваться. Она уговаривала себя изо дня в день: «Он взрослый и знает что делает! С ним ничего не случиться…». Хелен напоминала себе каждый день, что нужно расслабиться, отвлечься и просто ждать. Отчего она не может думать ни о ком другом, кроме него?
Лёжа в кровати ночью, ёжась, она представляла себе, что сейчас делает её друг. Её мысли текли быстро, вопросы суетились, перелетали с места на место, словно воробьи:
«Может быть, он сделал что-то плохое? Что за «Марафон безумия» такой? Что-нибудь весёлое, наверное. Последние дни он был таким странным. Не таким как всегда. Когда это началось?
О боже, а вдруг он попал в полицию? Или в тюрьму? Но что же он такого сделал, чтобы попасть в тюрьму? Вряд-ли это пожизненно, так что, я, наверное, его дождусь. Ох, небеса, глупая, глупая я! Не думай о таких ужасных вещах! Вару точно не попал в тюрьму. Но у него всё равно могут быть проблемы. А что, если его избили? И он сидит сейчас брошенный, один одинёшенька. Интересно, думает ли он обо мне? Определённо нет, ведь я бы тогда икала. Или это не так работает?...»
Одеяло не согревало, становясь всё тоньше, будто испаряясь, пока не исчезло совсем. Из пушистой простыни прорастали тонкие зелёные травинки, приятно щекочущие тело. За ними распускали свои пышные бутоны алые маки, раскланивающиеся друг другу под дуновением ветра. Хелен села, аккуратно срывая один из цветов. Прямо из серединки цветка на неё смотрела недовольное лицо Эммы.
- Хочешь стать похожей на него? Меня и так бесит твоя манерность, но это будет ещё хуже.
Среди маков вдруг затерялись незабудки, лепестки которых обрамляли серединки-глаза, словно длинные ресницы. Они пристально смотрели на Хелен, но молчали.
- Не думаю, что мама с папой были бы рады, – вздохнул чей-то голос, принадлежащий алой розе, задумчиво наклонившей прекрасный бутон.
- Вы посмотрите на неё! Писать на стенах! Вандализм средь бела дня. Что только люди подумают, – фыркнула тёмно-бардовая георгина, чей скрипучий, старушечий голос звучал, словно укор, – какие гадкие, развратные вещи ты сделала! Сколько нагрешила. Разве так я тебя воспитывала?
Её слова смутили девушку, однако та быстро повернулась и увидела распустившийся рядом с ней другой цветок.
Почудился новый, мягкий и нежный аромат. Белоснежный пион возрос на пушистом кустарнике возле алой розы, оказавшись чуть пониже, но не менее красивым. Его лепестки скромно приоткрывались, отражая лучи света, заставляя бутон блестеть.
Хелен улыбнулась, и сорвав цветок, вставила себе в волосы.
Девушка поднялась, и огляделась. Что она искала? Какой-то цветок. Может лютик? Нет. Одуванчик? Конечно, нет. Ступая между цветов, она пыталась уловить среди пёстрых ароматов знакомый запах.
- Наверное, ты меня искала? – послышался знакомый ехидный голос. Он принадлежал нарциссу на длинном стебле. Его голос был точь в точь как тот, что она искала: очень знакомый.
Помолчав с минуту, Хелен улыбнулась и любовно осмотрела цветок. Наконец, она ответила:
- Нет. Не тебя. Это не ты.
И повернулась, колыхнув нарцисс движением белоснежных кружевных юбок. Она сделала буквально пару шагов, зная куда направляется: там, на холмике, среди изысканных цветов нахально торчала крапива: треугольные листья нелепо растопырены в стороны, стебель криво наклонен в бок. Улыбнувшись, Хелен потянулась чтобы сорвать её.
Цветы тут же встрепенулись и зашептали. Их шёпот переходил в гул голосов, которые взволнованно бормотали:
- Нет, глупая!
- Ты что! Не делай этого!
- Не стоит!
Она почти ухватилась за стебель…
- Не трогай его!
- Ты обожжёшься!
- Хелен!!
Хелен вздрогнула и распахнула глаза. Испуганно озираясь, она увидела лицо брата, который взволнованно её звал.
- Хелен!
- Я… Я п-проснулась, – пролепетала девушка, отгоняя остатки сна, – Ч-что случилось?
- Тебе приснился дурной сон, – устало вздохнул Ромео, кутаясь в халат, – ты кричала.
- Вот как, – выдохнула Хелен и села, прислоняясь к стене, – и правда…
- Пошли, – поднялся с кровати Ромео и сестра, повиновавшись, пошла следом.
На кухне он достал коробку с какао порошком. Хелен редко пила какао, только вместе с братом: они вместе топили зефир в форме сердечек в горячем напитке.
Пока Ромео возился у плиты, сестра села на стул, накидывая на себя кружевную шаль поверх длинной ночнушки. Она наклонилась, глянув в окно: дождя не было, однако небо накрыли рваные густые тучи. Завтра определённо будет холодно.
- Ром, – позвала Хелен.
- А? – откликнулся брат.
- Что чувствуешь, когда любишь человека?
Ромео, хоть и был сонным, удивлённо поднял брови, и в раздумье, уставился в одну точку. Поморщившись, он вздохнул:
- Ну… Когда любишь… Хочется петь, кричать и танцевать.
- Да? – растерянно пробормотала Хелен, и опустила ресницы, – ясно.
Брат на это улыбнулся краем губ, и, повернувшись, поставил на стол две кружки горячего напитка, опустился на стул.
- Ну, тут, понимаешь ли, всё не так просто, – мягко пояснил он, – любовь – вещь сложная. Она вообще, разная бывает, эта любовь. И делает многим людям очень больно.