Вару напрягся, но попытался не выдать изменений в настроении.
- Но это не так. Моей вины в том, правда, не было. Просто…
- Я знаю.
- Что? – изогнул бровь Пик.
- Я всё прекрасно понимаю, я же не идиот. Типо «не того поля ягода». Но ты мог со мной хотя бы поговорить, что ли.
- Не мог, тебе известно, – пробормотал Пик, глядя под ноги.
Они помолчали, но в этот раз, скорее от сожаления.
- Всё дерьмо идёт от некоторых родителей, – многозначительно произнёс Вару, глядя в небо.
- Солидарен, – усмехнулся Пик, – И ты будешь отвратительным отцом.
- Ты чё, я буду чудо-батей, о котором будет мечтать каждый ребёнок! А вот ты будешь ужасной мамкой, определённо.
- Сраный газон.
- Капитан потные яички.
Оба усмехнулись. Царящая вокруг атмосфера лета, будто вновь рождала в голове воспоминания о юности: диких бегах, драках, играх и нападениях на мелюзгу. Разбитые коленки, хитроумные коварные планы, дерзкие, и в то же время волшебные мечты о безумном будущем. То время, когда колёса велосипедов рассекали асфальт, спины обгорали на солнце, а кораблики плавали вдоль сточных ручьев. Те самые года, когда жизнь была проще и интереснее, готовя каждый день новые приключения, пустяковые сейчас, но тогда невероятные и захватывающие. Мелочи казались такими важными: каждый пойманный жук, каждое данное слово и обещание были вечными. И счастье было вечным: пускай грязным, шумным и иногда вредным, но всё равно вечным. Теперь два сорванца будто вновь оказались рядом, и мягкое тепло, смешанное с сожаление о прошедших днях кольнуло где-то в области груди.
- Пик… – позвал Вару.
- Да?
- У тебя на жопе теперь зелёная краска от бордюра.
- А у тебя спина синяя от столба.
И они оба рассмеялись: Вару вечным заливистым хохотом, а Пик тихим, предназначенным лишь для немногих, хихиканьем…
На сковороде шипело масло. Яркий свет пробивал кружевную ткань занавесок, оставляя на полу и стенах пятна-лучики. На улице уже было довольно тепло, а в квартире кипела генеральная уборка: избавлялись от ненужного хлама. Из-за столь неожиданных перемен, по комнатам разлетались пылинки, а Джокер забрался на холодильник: подальше от бабушкиного пылесоса.
- Капустный пирожооок! – восторженно потянулся к выпечке Ромео, но тут же получил шлепок по ладони.
- Это не тебе! – фыркнула бабушка, поднимая блюдо с пирогом со стола.
В глазах Ромео отразилась истинная боль.
- Не грусти, братишка. Хочешь сырников? – улыбнулась заправляющая плитой Хелен.
- Ему много сладкого вредно, – послышался голос из соседней комнаты, за которым, вскоре появилась Эмма со стопкой пыльных книг в руках.
- Мой ангел, как ты жестока, – драматично приложил ладонь к лицу парень.
Эмма закатила глаза, засовывая книги в коробки, и сунула в руки парня сборник задач по физике. Тот явно не был рад такому подарку.
- На, учи.
- Фу, фу, фу, – поморщился Ромео, двумя пальцами брезгливо придерживая книгу, – я гуманитарий.
- Будешь дворником Ромка – кто семью обеспечивать будет? – заметила бабушка, укрывая пирог полотенцем.
- Я буду, как иначе? – усмехнулась Президент, заклеивая очередную коробку скотчем.
От такого заявления Ромео оскорблённо посмотрел на окружающих его дам, вскочил на табурет и продекламировал:
- Мой ангел хочет работать,
А я хочу мечтать,
Но физика меня не любит,
Какая жалость…
- Это… Белый стих? – изогнула бровь Эмма.
- Просто на слово «любит» мне в голову пришли только «губит», «рубит» и «орбит».
- Иди коробки помоги тягать, Пушкин, – прервала его девушка.
- Не признан, как всегда талант губя, – вздохнул Ромео, и, скрываясь в коридоре за Эммой, добавил, – но всё равно люблю тебя.
Бабушка скоро завернула пирог, направилась помогать двум влюблённым. Ну как, помогать: командовать и придираться. Когда дверь в коридоре хлопнула, Хелен осталась наедине со скворчащим на сковороде маслом, Джокером на холодильнике и радио, напевающим летние мотивы из восьмидесятых.
Перед уходом старушки Хелен получила из её рук письмо, которое пообещала прочесть позже, и сейчас иногда поглядывала на лежащий неподалёку конверт. Что же там может быть?
Вдруг послышался стук в окно, и из-за розовой кружевной занавески показалась кудрявая зелёная голова.
- Дивный запах привёл меня в это тайное логово, – заговорщически произнёс гость, залезая в окно.
Хелен ойкнула:
- А через дверь?
- Неее! Ну, ты что, какая дверь, – усмехнулся Вару, заглядывая через плечо Хелен, – что колдуешь?
- Сырники.
- И как?
- Вроде колдуются.
- Это хорошо, – Вару плюхнулся на стул, откидываясь на спинку, – подай, тогда мне, женщина, сырников.
Хелен подняла брови, и её мягкая улыбка стала слегка игривой:
- Какой приказной тон, сэр! А волшебное слово?
- Эм… Я голодный?
Через пару минут хулиган уже нахваливал стрепню подруги, и друзья перекидывались дружескими шутками, наслаждаясь мирной атмосферой подаренной тётушкой Весной. Убавляя огонь, Хелен с любопытством притянула к себе письмо, о котором чуть не забыла. Ясные глаза забегали по строчкам.
- Кредит на сто миллионов долларов? – поинтересовался Вару.
- Конечно, – кивнула Хелен, – и ещё письмо от моего дяди.
Она закусила губу, обдумывая прочитанное. Хулиган насторожился:
- Чего такое?
- Он работает ботаником, и у него есть за городом дача с кучей растений за которыми нужен уход, – пояснила девушка, возвращаясь к плите, – но к сожалению, его жене дали путёвку в июне. Они долго планировали поездку в…
Она сверилась с письмом.
- …В Бангладеш, – по слогам произнесла Хелен, – Наверное, это очень…
- Короче, – позвал Вару.
- Короче: он просит меня присмотреть за дачей во время его отсутствия.
- И? – наклонил голову Вару, ожидая продолжения, которого никак не следовало.
- И, что? Я думаю, что не смогу. Жить одной за городом целый месяц – очень
трудно. Тем более страшно, – покачала головой Хелен, доставая из холодильника сгущёнку и ставя банку на стол, – хотя, это в то же время чудесно: жить на природе. Я обожаю ухаживать за растениями, ты ведь знаешь. Однако у нас никогда не было дачи: у родителей нет на это времени, а бабуля всегда говорила, что не видит разницы между жизнью в городе или в деревне.
- Почему бы тебе не поехать с бабушкой или Ромео? – поинтересовался парень, жадно притягивая к себе банку со сгущёнкой.
- У Ромео курсы этим летом: следующий учебный год у него ведь последний. А бабуля будет обследоваться у врача, ей тяжело будет ездить туда-сюда.
Хелен вздохнула, выключая плиту и скидывая горку сырников в уже заполненную миску. На пол капнула сметана, и Джокер с энтузиазмом спрыгнул со своего насеста. Вару задумчиво почесал подбородок, жуя угощение.
- Хочешь, я с тобой поеду?
Глаза собеседницы удивлённо расширились.
- Что?
- Хочешь, я поеду с тобой? – повторил Вару, проглотив кусок.
- Да нет, нет, я поняла, просто… С-со мной?
- Да, а что такого? – изогнул бровь парень.
Хелен тут же покраснела до кончиков ушей и упёрлась взглядом в окно.
- Т-ты прав наверное. Это было бы очень мило с твоей стороны, – улыбнулась она, – и правда хорошая идея: если что-то случится – ты меня защитишь.
- Главное, чтобы не наоборот, – усмехнулся парень.
Оба хихикнули. Дверь скрипнула, и послышалось знакомое ворчание:
- Говоришь им, а они всё равно оставляют настежь. Хелен, дверь запирать нужно. Чем чёрт не шутит, вдруг жулики заберутся. А ты, кстати, уже про…
Старушка не успела договорить, т.к. появившись на кухне, обнаружила некий незнакомый объект в зелёных очках. И внешне антихрист, и взялся откуда не возьмись.
Вдруг что-то знакомое мелькнула в голове Вару, при виде женщины, и он закусил губу. Шишка на голове давно прошла, но он помнил, как больно его огрели сумкой по голове в новогоднюю ночь.
- Здрасте, – кивнул он.