Она выпрямилась и оторвала ворсинку с кашемирового свитера, затем еще одну — с брюк.
— Я так устала. Давай присядем, — объявила она, цокая по желтой плитке в сторону гостиной. — Я хотела сказать тебе кое-что о Джулиане. Он забрал походное обмундирование и куда-то ушел. — Адель остановилась у розового диванчика и в явном замешательстве осмотрелась вокруг: — А где Бо?
«Наверное, попав в болото, чувствуешь себя так же, — подумала я. — Не за что ухватиться и знаешь, что через минуту утонешь». Но мне нужно было заставить ее говорить, причем неважно что.
— Заснул на террасе. Думаю, он много выпил.
Адель покачала головой и устало склонилась над спинкой дивана.
— Боже! Что происходит? Брайан утонул, и теперь… одному Богу известно. — Она взглянула на меня, и я подошла ближе. Мы постояли немного в молчании, не желая говорить друг с другом открыто и еще меньше — садиться. — Ты выглядишь измученной, — наконец молвила она. — Ела что-нибудь сегодня?
Они с Шульцем сговорились, что ли?
— Нет.
— Ох, Голди. Ты же человек, как и все. Надо подзаряжать себя хоть чем-то.
От усталости я чувствовала какую-то дрожь. Сегодня со всеми событиями я пропустила даже свою обязательную дозу эспрессо.
Надо было заставить ее говорить, говорить, говорить и дать ей понять, что я кое-что знаю, но, возможно, не все.
— Хочешь кофе? — предложила я. Адель отказалась. — Тогда я сейчас вернусь.
Я сделала себе двойной эспрессо и вернулась в гостиную, Адель сидела в зеленом кресле. Устроившись на диване, я отпила долгожданного кофе. С террасы донесся прерывистый храп генерала.
— Мы с Сисси ездили искать Джулиана, — сказала она наконец. — Он так расстроился, когда прибыла полиция. Долго говорил с Арчем. Я подумала, они ушли вместе. — Она вздохнула. — Боюсь, Джулиан мог найти одно неприятное письмо и спрашивал о нем у Визи Харрингтон. Если так, то это приведет к ужасным последствиям.
— Как ты думаешь, куда он мог пойти после того, как прочитал это письмо?
— Возможно, к Харрингтонам. Ох, это такая долгая история!
— Почему к Харрингтонам?
Мы одновременно замолчали. И долго смотрели одна на другую.
— Хочешь поговорить? — спросила я.
Кто-то позвонил в ворота.
— Джулиан! — воскликнула я с деланным энтузиазмом и бросилась нажать на кнопку, чтобы открыть ворота. По дорожке к дому подъезжала машина Шульца. Я ринулась посмотреть, спит ли еще генерал. Он все еще спал. Но баллончика на столе уже не было. Он пропал.
— С тобой все в порядке? — спросил меня Шульц, едва пересек порог. — Семь пик — это шутка?
— Мы с Аделью просто болтаем. А генерал, кажется, заснул, — ответила я с напускным оживлением, которое, надеюсь, звучало как «будь осторожен!»
Затем я представила его Адели. Она приняла королевскую позу, прихрамывая, подошла к Шульцу и протянула руку:
— Могу я предложить вам что-нибудь?
Том посмотрел на меня, безмолвно вопрошая: «Это что? Какая-то игра?»
— Вы с Аделью присядьте, а я принесу тебе кофе, — распорядилась я и пошла за двойным эспрессо. Сделала его крепким: хотела, чтобы Шульц взбодрился и помог мне найти Арча. Кроме того, никаким припасам в этом доме я больше не доверяла.
Подав ему чашечку, я продолжила:
— Адель только что сказала мне, что Джулиан, возможно, увидел письмо, которое могло бы угрожать Брайану Харрингтону.
Взгляд Шульца бродил по комнате:
— Да? А что за письмо?
Адель смотрела то на него, то на меня:
— Вернуться назад невозможно. Можно думать, что это реально, но на самом деле — нельзя. Так думал генерал с этими его экспериментами. А Филип Миллер думал, что Джулиан сумасшедший. Но я знала, что на самом деле это неправда, и он так хотел вернуться назад.
— Вернуться — куда? — уточнил Шульц, подняв медные брови.
Адель ничего не ответила, но продолжала смотреть на него, словно ожидая, что он сам ответит на свой вопрос. Том пил кофе. Я слышала тиканье часов: минуты текли и текли… Тревога за Арча не уходила, и дрожь моя только усиливалась. Если генерал как-то навредил Филипу Миллеру, тогда зачем Филип предупредил Брайана Харрингтона? Видимо, кофе нисколько не прояснил моего сознания. Наконец я сама нарушила молчание:
— Может быть, ты так же тревожишься за своего сына, как я — за своего?
Удивившись вопросу, Адель захлопала ресницами:
— Ты не представляешь, через что мне пришлось пройти.
Я кивнула. Шульц взирал на нас молча, потом спросил:
— Почему ты не расскажешь нам? Особенно про последние две недели.