Папа явно нервничал. И что еще хуже, когда сел, осторожно достал из кармана два шоколадных печенья в упаковке.
– Что случилось? – Я пристально взглянула на него.
– Ничего.
– Если требуется шоколадное печенье, значит случилось. Не томи, выкладывай.
– Просто угостить тебя хочу. – Папа покачал головой.
Я продолжала молча смотреть на него. Так я и поверила!
– Мне тут звонила твоя учительница… – наконец начал папа.
– Говоришь так, будто я школьница, – проворчала я.
– А по-моему, эта женщина и сейчас многому тебя научила, – заметил папа и сел за мой белый туалетный столик.
Что и говорить, вид непривычный. В зеркале отражался папин затылок. До чего же он облысел!
– Надо же было как-то скоротать время, – пожала плечами я.
Папа поглядел на мою кровать. Там лежали несколько французских книг – Клэр одолжила.
Я с трудом продираюсь сквозь текст при помощи толстенного словаря. Получается медленно и нудно, но все же смысл постепенно вырисовывается.
– Так вот, твоя учительница говорит, что нашла тебе работу.
– Нет, не нашла. – Я покачала головой. – Просто она знает одного человека… вернее, знала. Они много лет не виделись. Ему на лето нужны дополнительные рабочие руки.
– Она говорит, это как раз твоя сфера.
– Да уж. В чужой стране. Скорее всего, я там полы мести буду.
– Разве плохо поработать за границей? – Папа пожал плечами.
– Что, надоела я тебе? Отделаться от меня хочешь?
– Нет, – деликатно заметил папа. – Просто тебе всего тридцать, тебя ничто здесь не держит… Разве ты не хочешь попутешествовать? Посмотреть мир?
Теперь плечами пожала я. С этой стороны я вопрос не рассматривала. И вообще в последнее время думала только об одном: как же мне, бедняжке, не повезло и как все должны меня жалеть. А про дальнейшие планы ни одной мысли в голову не приходило. Я утратила частичку себя – даже две частички. Хватит потрясений на один год.
Но папа на секунду заставил меня взглянуть на предложение Клэр с новой стороны. Приятно будет отправиться туда, где люди понятия не имеют, что со мной стряслось. Никаких сочувственных взглядов и нездорового любопытства. Стоит пройти мимо соседских детей, и те сразу принимаются меня обсуждать. Всего один раз выбралась в клуб с Кейт, и вот что из этого вышло: в час ночи ко мне привязался пьяный Марк Фармер с просьбами показать ступню. После этого эпизода в клуб не тянет. Кто я им: звезда шоу уродов? В Кидинсборо память у людей долгая. Как-то раз в начальных классах Сэнди Верден навалила кучу в штаны. Так вот, об этом до сих пор вспоминают.
– Сама знаешь, деточка, – папа ласково смотрел на меня, – не люблю раздавать советы.
– Знаю, – подтвердила я. – Очень ценю это твое качество. А то мама насоветует за двоих.
– Честное слово, – папа грустно улыбнулся, – будь я моложе и предложи мне кто-нибудь пожить на новом месте, побывать там, где ни разу не был, пусть даже совсем недолго, согласился бы не раздумывая. Как можно упускать такой шанс?
В первый раз вижу, чтобы папа о чем-то рассуждал с таким пылом. Даже когда в 1994 году наша городская футбольная команда «Кидинсборо Вондерерз» заняла первое место в лиге и месяца полтора в городе ни о чем другом не говорили. Правда, в следующем сезоне их обыграли, так что радость оказалась недолгой.
– Пожалуйста, не отказывайся, – попросил папа и со вздохом прибавил: – Мальчишки – бездельники, по полгода баклуши бьют. В прежние времена вкалывали бы в шахте или еще чем полезным занимались, а теперь работы никакой. Только и делают, что дожидаются, когда поблизости новая стройка начнется. Безобразие, да и только! Но ты…
Папа посмотрел на меня. Его усталое лицо выражало такую доброту, что я невольно отвела взгляд.
– Анна, у тебя же светлая голова. Когда ты заявила, что уходишь из школы, мы с мамой ушам не поверили. Нам даже миссис Шоукорт звонила.
Да, было дело. Клэр сказала родителям, что я обязательно должна продолжить учебу и поступить в колледж, но я в этом смысла не видела. Уже решила, что буду работать в продовольственной сфере, к тому же хотела поскорее начать зарабатывать деньги. Как-то не подумала о том, что в колледже могла бы получить специальность и за пару лет научиться чему-нибудь полезному, а не нахвататься знаний по верхам на фабрике. Ну а после окончания школы гордость не позволила мне пойти на попятный. Папа твердил, что еще не поздно передумать, но к тому времени я успела привыкнуть к зарплате, к тому же не хотелось снова усаживаться за парту. И вообще, все студенты – прыщавые неудачники. По крайней мере, так говорили у нас на фабрике. А мне казалось, что студентам живется весело.