Найденова он пригласил на одиннадцать часов, время было рассчитано точно - чтобы то успел поволноваться, ''дозреть'', и в тоже время не смог сосредоточиться, так как непосредственно до одиннадцати в роте шли политзанятия, а беседу с личным составом проводил как раз Найденов.
Оснований для конкретной беседы накопилось более чем достаточно, но информация, которую Михал-Михалыч образно любил называть '' хлебом оперативной работы'', нужна была исчерпывающая. Олегов с Найденовым жили в одной комнате, где еще, кроме них, жили старшина и техник роты. Информация от рядового Кострова была очень ценна, но Олегов в перспективе, как сосед по комнате, смог бы ''просветить'' не только Найденова, но и ящик из-под боеприпасов, лежащий у того под кроватью, а этот ящик как раз сейчас очень интересовал Михалыча.
- Разрешите...- послышалось за дверью после легкого стука. Дверь была заперта изнутри. Кроме основного кабинета в офицерском модуле, по иронии судьбы имевшего номер шесть, Михал-Михалыч истребовал у командира полка комнату в подвале казармы второго батальона, расположенной на территории президентского дворца. Второй парашютно- десантный батальон, охранявший эту правительственную резиденцию, где, кстати, жил Бабрак Кармаль с супругой, находился в некотором отрыве от остальных подразделений полка, размещавшегося за стенами дворца, что затрудняло контакты с осведомителями.
Михал-Михалыч подошел к обитой железом двери и открыл. На пороге, как и ожидал, стоял Найденов.
- Через порог не здороваюсь, плохая примета. Заходи. - улыбнулся Михалыч. Найденов слепо озирался - после ослепительного солнечного света снаружи подвал казался необычайно темным и мрачным, кроме стола и двух табуреток в нем ничего не было, запах пыли почему-то отозвался бурчанием в желудке.
- Садись, у меня к тебе просьба. Ты книжку интересную достал. Покажешь?
Спрашивал Михал-Михалыч извиняющимся, просительным тоном, как бы сожалея, что беспокоит вызовом из-за ерунды.
- Товарищ майор, всегда пожалуйста! - с готовностью ответил Найденов. Только вот какую? У меня их много...
На душе у него полегчало, но не надолго.
- Да пухленькая такая, на ней еще колючая проволока нарисована, обложка черно-белая такая... Помнишь?
Сердце у Найденова дрогнуло. Раз особист все знает, запираться не буду, решил он.
- Конечно помню. У меня в сундучке лежит. Когда принести?
- Времени, понимаешь, нет. Пошли сейчас.
После подвала залитый солнцем двор ослепил их, как вспышка электросварки. Казарма же, из-за толстенных стен сохранявшая прохладу в любую жару, встретила их полумраком. Дневальный у входа вяло шевельнулся, имитируя строевую стойку, он стоял сгорбившись, бронежилет, каска и автомат висели на нем, как на вешалке.
- Не прислоняйся к стене. И руки вымой, - через плечо бросил ему замечание Найденов.
Они прошли по темному коридору, осторожно ступая по середине, стараясь не зацепиться за бронежилеты и рюкзаки, набитые патронами и гранатами, которые лежали двумя рядами вдоль стен, т.к. после занятий рота занималась строевой подготовкой на плацу.
В комнату, где жили офицеры и прапорщики роты, кроме командиров взводов - те спали со своими взводами, Найденов вошел первым и сразу направился к своей кровати, стоящей у окна. Михал-Михалыч шел за ним лениво, без интереса, сел на соседнюю кровать, над которой висела репродукция картины Шишкина, вызывающая в этих краях тоску и грусть,--сосновый лес и ручей. Михал Михалыч вдруг вспомнил, что эту репродукцию как-то показывали в передаче ''Что? Где? Когда?'', предлагая определить, в какую сторону течет ручей. Действительно, куда, подумал он, но понял, что отвлекается от дела. Он осмотрелся по сторонам и спросил:
- А что обои у вас все в дырках?
Найденов, возившийся с замком, который вдруг заклинило, отозвался через плечо:
- По случаю достали обои для своей комнаты и поклеили их мучным клейстером. Все дворцовые мыши теперь наши. Вон, кормушку сделали в углу, чтобы обои не жрали и по одеялу ночью не бегали.
Михал-Михалыч посмотрел в угол, куда кивнул Найденов, и усмехнулся, там лежали обгрызенные обломки безвкусного печенья, обычно выдававшегося офицерам в дополнительной пайке. Открыв, наконец, замок, Найденов рывком вытащил из-под кровати большой зеленый ящик от РПГ, традиционно использовавшийся, как сундучок для личных вещей. Демонстративно, чтоб доказать, что ему нечего скрывать, но в тоже время без вызова, чтобы подчеркнуть, какое малое значение он придает этому случаю, Найденов откинул крышку. Михал Михалыч цепко оглядел содержимое: куртка в шуршащей полиэтиленовой упаковке, джинсы, несколько консервных банок с сыром и сгущенным молоком, тельняшка и с десяток книг. Негусто,--подумал Михалыч, но тут же рассудил, что нестандартное поведение, в том числе и непрактичность, повод если не для подозрений, то для размышлений.
- Эта?
Найденов протянул толстенькую, небольшого формата книгу, обложенную в газету, на которой шариковой ручкой довольно коряво было написано ''Пушкин''. Михал-Михалыч взял книгу, открыл титульный лист и шевеля губами прочел надпись на английском языке ''Архипелаг ГУЛАГ''
- Эта, - он кивнул головой и добавил, - пошли оформим, а то как я объясню, откуда у меня книга...
Найденову стало не по себе. Он плелся за особистом обратно в подвал, тоскливо размышляя, кто же его ''вложил'' и какие могут быть для него последствия.
- Что написать? Объяснительную?
- Называется ''объяснение''. Начни так: ''по существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее... '' Купил-то где?
- В книжном дукане, напротив ''стекляшки'', что возле ''зеленки''.
- Почем?
- Сто пятьдесят, дешевка.
- Зачем?
- Изучать английский.
- Специально ездил?
- Нужен был англо-русский словарь, инструкцию к магнитофону перевести.
- А обернул зачем?
- Чтоб в глаза не бросалась.
- Знал, значит, что это за книга, скрывал, значит, - сокрушенно сказал Михал-Михалыч и добавил, - это тоже напиши, зачем обернул, зачем написал'' Пушкин'', кому пересказывал...