Урок закончился, и все покинули помещение класса. Арчи прислонился к стене. На его лице было выражение самодовольного триумфа. Никто не понял, что произошло, кроме Оби. Он метнул такой взгляд в сторону Арчи, что для кого-либо еще мир должен был съежиться в скомканную конфетную обертку, но Арчи только и старался, чтобы сдержать у себя на лице дурацкую улыбку.
Оби затаил обиду, он был оскорблен: «Ублюдок», - подумал он. - «Я – твой должник».
21.
Кевин Чартер после школы обошел еще семь домов и не продал ни единой коробки. Мисс Конорс, живущая за химчисткой, попросила подойти его в конце месяца, когда она получит чек из отдела Социальной Помощи. Ему не хватило духа сказать ей, что, скорей всего, будет уже поздно для них обоих. Почти всю дорогу домой его преследовала собака, что напомнило ему старые фильмы про нацистов, использовавших страшных псов для преследования заключенных в концентрационных лагерях – тех, кто пытался убежать. Он пришел домой не в лучшем состоянии духа и позвонил своему лучшему другу Денни Арканджело.
- Как тебе удалось это, Денни? - спросил Кевин, пытаясь игнорировать мать, которая стояла рядом около него и пыталась с ним говорить. У Кевина было достаточно опыта, чтобы, не расходуя нервы переваривать ее тарабарщину. Она могла сказать что-нибудь совсем не по делу, и слова, не имеющие никакого смысла, просто не попадали ему в уши – хитрый трюк.
- Это было ужасно, - хныкал Денни. Он всегда говорил так, словно у него был заложен нос. - Я продал одну коробку – своей тете.
- Той, которая с диабетом?
Денни заныл. Он обожал большую аудиторию, при которой всегда выкладывал все, что у него на душе, но только не матери Кевина. Она стала что-то говорить. Кевин знал, что ее беспокоило. Она никогда не позволяла ему что-нибудь есть, когда он говорил по телефону, и не могла понять, что он не может не есть, не делая чего-либо еще. Ладно, пусть что-нибудь незначительное, например, смотреть телевизор. «Это же не прилично говорить по телефону с полным ртом», - каждый раз говорила она. Но именно в ту минуту на другом конце линии полный рот еще был и у Денни. Так кто и по отношению к кому, черт возьми, проявлял неприличие? Вот и крути это, как хочешь.
- Я думаю, что этот Рено правильно мыслит, - сказал Кевин, продолжая жевать булку с ореховым маслом. Ему хотелось объяснить матери, что так лучше звучит – почти как у ди-джея на дискотеке.
- Новичок, который усложняет жизнь Брату Лайну?
- Да. Ему стало лень, и он сказал, что не будет продавать эту дрянь.
- Мне кажется, что это очередная штучка «Виджилса», - сказал Денни с напряжением в голосе.
- Так оно и было, - сказал Кевин, косясь на жесты его матери, снова появившейся на кухне. - Но теперь это что-то еще, - он удивился тому, как много он сумел сказать. - Пару дней тому назад он собирался взять шоколад. Задание было выполнено. Но он по сей день продолжает отказываться от продажи.
Кевин мог слышать, как Денни что-то бешено жует, почти как сумасшедший.
- Чем давишься? Звучит аппетитно.
Денни застонал снова:
- Шоколад. Я купил коробку для себя. Как минимум сделал хоть какое-то добро для старой доброй «Тринити».
Неловкое затишье пролегло между ними. Кевин был на очереди, чтобы стать членом Виджилса в следующем году, когда ему стукнет восемнадцать. Конечно, никто из них ни в чем не мог быть уверен, но какой-то намек прозвучал для них обоих. Его лучший друг Денни знал о том, что это возможно, и также о том, насколько обязательно все, что известно о «Виджидсе», нужно было держать в секрете из того, что можно было хоть как-то использовать. Они обычно избегали разговоров об этой организации, хотя Кевин иногда имел внутреннюю информацию о заданиях и материалах, и он вкратце сообщал это Денни – иногда не мог сдержаться. Еще всегда боялся, что Денни вдруг кому-нибудь проболтается и что-нибудь обнародует. Их разговор как раз подошел к такой точке.
- И что же теперь? - спросил Денни, не будучи уверенным в том, что не вляпался со своим опрометчивым любопытством.
- Я не знаю, - честно сказал Кевин. - Может быть, «Виджилс» что-то берет на себя. А, может, они ни черта и не знают. Но скажу тебе одно.