Понимание отца било ключом в сознании Джерри. Мог ли он рассказать отцу обо всем, что было? Как бы то ни было, не хотел вовлекать еще и его. Отец положил трубку рядом с аппаратом, и этого было достаточно для поражения. Он не хотел больше рисковать отцом.
Оказавшись, наконец, в постели, Джерри съежился в темноте и велел телу раствориться, расслабиться. Через какое-то время сон охватил его мягкими пальцами, отведя в сторону его боль. Но телефон продолжал звонить во сне всю ночь напролет.
33.
- Джанза,ты не можешь действовать правильно, по-человечески?
- Про какой ты ад, Арчи? Какое-то время у нас с ним была беседа, и он уже был бы готов продать хоть миллион коробок шоколада. Я думал, что те парни…
- Я не просил тебя поднимать этот шурум-бурум.
- Это был штрих гения, Арчи. Что я думал, то и произошло. Надо было, чтобы та кучка парней немножко его поколотила. Психическое воздействие. Разве не об этом ты всегда говоришь?
- Откуда ты их взял? Мне не нужны посторонние.
- Несколько животных из моего района, они поклялись собственными бабушками для дела.
- Ты обозвал его гомиком?
- Ты был прав, Арчи, сработало. Действительно тормознуло его. Эй, Арчи, ну он же не гомик, правда?
- Конечно, нет, но это был повод раскрутить парня. Если хочешь забраться к нему под шкуру, то нужно обвинить в чем-нибудь таком, что действительно не про него. Иначе только скажешь ему то, что он и так о себе знает.
Тишина на другом конце телефонной линии лишь подтвердила глубокую оценку гения Арчи.
- Что дальше, Арчи?
- Надо взвесить, Эмиль. Думаю, что ты мне еще пригодишься, а пока мы займемся чем-нибудь другим.
- А я, вот, только начал себе нравиться.
- У тебя еще будут шансы, Эмиль.
- Эй, Арчи.
- Да, Эмиль?
- Ну и как же снимок?
- Кажется, я когда-то сказал тебе, что этого снимка нет, Эмиль. Что в тот день в аппарате пленки не было…
Ух, этот Арчи – полон сюрпризов. Но был ли он обманщиком? Или всегда говорил правду?
- Не знаю, Арчи.
- Эмиль, положись на меня, и все. Я не подведу. Нам нужны такие, как ты.
Эмиль надулся от гордости. Говорить с Арчи о «Виджилсе»? И была ли вообще фотография? Что бы могло быть дальше?
- Ты можешь полагаться на меня, Арчи.
- Я это знаю, Эмиль.
Но когда трубка уже висела, Джанза подумал: «Вот ублюдок».
34.
Внезапно он стал невидимым. Тело исчезло, потеряло очертания, словно в воду кануло – по дороге в школу, сидя в автобусе, он сделал такое открытие. Глаза окружающих избегали его, смотрели куда-нибудь, но только не на него. Все расступались, давая ему широкий проход, игнорировали, словно он вообще не существовал. И он понял, что его действительно не было, или все сговорились, объявив ему бойкот, или, будто он был заражен страшной болезнью, и все боялись заразиться. Так или иначе, для всех он перестал быть вообще, исключился из их присутствия. Всю дорогу в школу сидел один. Его побитая и исцарапанная щека расплющилась о холодное, запотевшее стекло.
Утренняя прохлада подгоняла его к школьному входу. На входе он заметил Тони Сантусси. Исключительно из вежливости, Джерри кивнул ему. Тони был человеком-зеркалом, на своем лице отражающим все, что могло повстречаться на пути: улыбку – улыбкой, хмурость – хмуростью. Но теперь он уставился на Джерри. Не то, чтобы уставился. Главное, что он смотрел не на Джерри, а сквозь него, словно тот был окном или дверным проемом. И тогда Тони Сантусси исчез, растворился в наводнившей школу толпе.
Он шел по коридору, и коридор разделился надвое, словно Азия и Африка, отрезанные друг от друга Красным морем. Никто не попадался у него на пути. Все расступались, давая дорогу, словно реагируя на какой-то условный сигнал. Джерри показалось, что он может пройти сквозь стену и ничего не почувствовать.
Он открыл дверку своего шкафчика и обнаружил, что кто-то в нем навел порядок. Измалеванный плакат был содран, и стенка оказалась чистой. Кроссовок уже не было. В шкафчике царила атмосфера отсутствия, словно тот был освобожден для нового владельца. И подумал, что, может быть, иногда ему стоит заглядывать в зеркало, чтобы лишний раз убедиться в том, что он действительно не существует. Но он продолжал существовать. Все правильно, щеки продолжали ныть от боли, бока горели. Он уставился в шкафчик, словно в гроб, поставленный вертикально, и ему показалось, что кто-то пытается стереть, удалить все следы его существования, присутствия в школе. Или, может быть, он постепенно становился параноиком?