На уроках учителя также смотрели на него украдкой, мельком. Их глаза проскальзывали над ним и устанавливались на чем-нибудь другом, и Джерри пытался уловить, на чем. Он как-то поднял руку, имея большое желание ответить на поставленный вопрос, но учитель проигнорировал его. И вообще, непредсказуемость учителей была непостижима. Они чувствовали и всегда могли вызвать тогда, когда он не подготовился и не мог бы правильно ответить, но напрочь не замечали, если он прекрасно подготовил материал – то, что и произошло в этот день.
Кто-то принес пакетики со льдом, и он приложил их к лицу. Целый день Джерри ходил, обложившись льдом. Затем его невидимость начала доставлять ему удовольствие. Он расслабился. Как и кому-либо еще, ему надоело нуждаться в защите или бояться чьих-либо атак. Он устал от страха.
Перед началом уроков Джерри попытался найти Губера, но попытка оказалась безуспешной. Он нуждался в его поддержке. Без Губера он оставался один в нетерпимом мире этой школы. А в школе того не было, и Джерри счел, что это только к лучшему, потому что ни на кого не хотелось навлекать свои беды. Хватало того, что навязчивые телефонные звонки вовлекли его отца. Ему показалось, что всю прошлую ночь отец простоял около телефона, каждый раз вешая трубку. И, после всего, он подумал, не взяться ли ему за продажу шоколада. Ему не были нужны разрушения в мире отца, и самому хотелось снова все расставить по старым местам.
На большой перемене, Джерри, расслабившись, шел по коридору в кафетерий, качаясь в толпе, наслаждаясь тем, что его не узнать. Недалеко от ступенек, почувствовал, что его толкнули, и, теряя равновесие, полетел вперед. Он начал падать, опасно теряя ступеньки под ногами. Кто-то рядом держался за перила. Он ухватился за чью-то руку, придавив еще кого-то к стене. Поток толпящихся смел на пол его и всех, кто был у перил. Джерри увидел, как кто-то с отвращением посмотрел на него, а еще кто-то, свиснув, ткнул в него пальцем.
И понял, что все-таки он не невидимка.
Брат Лайн вошел в кабинет в тот момент, когда Брайан Кочрейн закончил общий подсчет выручки. Последний подсчет всей этой распродажи. Он посмотрел на учителя и не смог удержаться от улыбки.
- Брат Лайн, это все, - Брайан предвкушал триумф в голосе у Лайна.
Учитель мельком взглянул. Его лицо походило на неисправный кассовый аппарат:
- Все?
- Распродажа… - Брайан схватил со стола лист, исписанный цифрами. - …закончена, завершена.
Брайан имел в руках готовую информацию. Лайн глубоко вздохнул и опустился на стул. На мгновение, у него на лице вдруг все расслабилось, словно огромная ноша была снята с его плеч, но затем, через очень короткое время посмотрел на Брайана с какой-то ядовитой остротой в глазах.
- Ты уверен? - спросил он.
- Положительно. И слушайте, Брат Лайн. Деньги, это удивительно – девяносто девять процентов выручки.
Лайн встал.
- Надо проверить подсчеты, - сказал он.
Гнев поразил все внутренности Брайана. Не мог Лайн хоть на минуту расслабиться, сказать: «Хорошая работа, молодец», и хотя бы одним словом поблагодарить Брайана? А тут сразу: «Надо проверить подсчеты». И тухлое дыхание изо рта. Не мог он съесть что-нибудь еще кроме бекона, чтобы хоть немного чем-нибудь освежить во рту. Затхлый запах наполнил воздух, когда он встал рядом с Брайаном, глядя в бумаги на столе.
- Только одно, - сказал Брайан, колеблясь перед тем, как начать говорить.
Лайн старался поймать каждого на его сомнениях.
- Что-то важное? - спросил он в большей степени с негодованием, чем с удивлением, словно опережал погрешности со стороны Брайана.
- Это новичок, Брат Лайн.
- Рено? Что с ним?
- Ничего, он не стал продавать шоколад. И это судьба, действительно судьба.
- Что же это за такая судьба, Кочрейн? Очевидно неудача парня. Он попытался своими мелкими безрезультатными действиями сорвать распродажу, и сплотить вокруг себя оппозицию, а школа сплотилась против него.
- Но все-таки это судьба. По подсчетам нашей распродажи мы продали ровно девятнадцать тысяч девятьсот пятьдесят коробок. Один к одному. И практически это невозможно. Я думаю, что всегда какое-то количество коробок потеряно, украдено или просто повреждено. И невозможно учесть каждую в отдельности. Но в этот раз все сошлось, ровно пятьдесят коробок упущено – квота Рено.
- Если Рено не продавал их, тогда, очевидно, они не проданы, и тогда почему же не хватает пятидесяти коробок? - спросил Лайн, его слова были медленны и певучи. Он разговаривал Брайаном так, словно тому было лишь пять или шесть лет отроду.