– Виктор де Брюссо, - поклонился юноша. - Прекрасная Катарина подарит мне танец?
Я покачала головой:
– Простите, сударь, но оватам-первогодкам запрещено здесь находиться.
– Тогда позвольте узнать причину, которая заставила вас нарушить запрет. – Глаза у него были серовато-зеленые. - Неужели, о мое сердце разбито, вы разыскиваете де Шанвера?
– Ах, нет. Подругу, юную оватку, вопреки всему пробравшуюся на бал.
В улыбке собеседника мне почудилось недоверие. Он что, считает, что я вру? Что на самом деле его наглый приятель-аристократ настолько меня поразил?
Я с нажимом продолжила:
– Мою подругу зовут Натали Бордело, ей четырнадцать, высокий рост, русые волосы, она одета в ярко-синее платье с изумрудной отделкой. Смелое сочетание, вы не могли его не заметить.
Улыбка Виктора стала ещё шире:
– Кажется, я припоминаю, где видел мадемуазель в подобном наряде. – Аристократ поставил бокал на поднос ближайшего лакея. – Позвольте предложить вам руку, Катарина.
Отказываться я не стала. Мы пересекли залу, стараясь не сталкиваться с танцующими, свернули к простенку, в котором были установлены буфетные столы, поднялись по ступеням мраморной лестницы на галлерею. Спутник извинился и, оставив меня, подошел к группке веселых молодых людей в голубых камзолах. Я оперлась на перила ограждения и, в который раз, подивилась огромным размерам помещений, впрочем, не забывая прислушиваться к разговору. Беседа велась на знакомом мне перевертансе.
– Де Брюссо стреножил новую козочку? Ба! Да это же та самая мадемуазель, которую одарил своим внимание старый греховодник де Дас. Предложишь свои услуги репетитора?
Наклонив голову, я искоса наблюдала.
– Это место, кажется, уже занято Шанвером! – хохотнул Виктор. - Нет, нет, дружище, знакомить вас я не буду. Помнишь, в кадрили была девица в синем платье?
– Натали? Она с Γастоном, – филид махнул рукой куда-то в сторону. - Такая милая дурочка…
Де Брюссо поморщился:
– Ей всего четырнадцать.
– Когда Гастона это останавливало?
Я похолодела. Во что ввязалась моя соседка?
– Подождите здесь, Катарина, – сказал Виктор, вернувшись, – я приведу вам мадемуазель Натали через несколькo минут.
Для виду согласившись, я немного подождала и отправилась следом за спутником. Галерея, одной стороной нависавшая над бальным залом, с другой была оборудована небольшими нишами, наподобие альковных, бархатные плотные шторы, внутри диванчики или кресла, полированные темного дерева столики. Почти все ниши были заняты, в одних играли в шахматы или карты, в других беседовали молодые люди в форменных камзолах или не столь молодые, в бальных нарядах, мужчины, женщины, парочка студентов в сомнительном уединении держались за руки, девушка в лазоревом, ее друг – в белом. Виктор шел вперед,иногда бросая реплики знакомым. Нет, нет. Не сейчас. Он после присоединится, дела, дружище, дела…
А потом он исчез. Я припустила бегом, невежливо оттолкнула лакея, извинилась. Здесь галерея заканчивалась тупиком, на глухой стене висела картина, масляный портрет пожилого господина в парике буклями и с бугристым носом. Мастерство художника было бесспорным, казалось, что выдающаяся часть лица господина торчит из рамы. Воровато обернувшись, не смотрит ли кто, я потрогала нарисованный нос. Ладонь прошла сквозь картину не встречая сопротивления. Упс… Пошатнувшись, в попытке удержаться на ногах, я шагнула вперед. Стены тоже не было, за магической иллюзией оказался коридор, освещаемый мерцающими факелами, в конце его – приоткрытая дверь. Музыка сюда едва доносилась, видимо, поглощенная иллюзией, поэтому девичий всхлип я расслышала прекрасно, и голос де Брюссо.
– Проспись, дружище,ты изрядно перебрал…
Резко толкнув створку, я вошла. Чулан или кладовая, нагромождение старой мебели у стен, Натали сидела на пыльной софе, придерживая на груди платье, мужчины стояли друг напротив друга. Подбежав к девушке, я обняла ее за плечи.
– Кати! – бедняжка разрыдалась. – Кати-и…
Подняв полный ярости взгляд, я уставилась на Γастoна:
– Вы бесчестный человек, сударь!
Света было мало, только тот, что проникал из коридора. Мне был виден силуэт: форменный камзол, распущенные по плечам волосы.
– Успокойтесь, Катарина, – сказал де Брюссо, - ничего непоправимого не произошло. Виконт де Шариоль принесет свои извинения вашей подруге. Ну же, Гастон…
Этот… мерзавец был нетрезв, просто до неприличия пьян, его силуэт покачивался в сумраке,источая винные пары.