Я живописала трудности приручения, опасности, подстерегающие дрессировщиков, перечитала написанное. Маргот делала упор на эстетическую сторону процесса, Марит – на полезность для науки приручения различных видов. Великолепно.
Свое эссе я оставила напоследок. Итак… Ох, кажется, все идеи были истрачены на чужие работы. Вот дурочка Гаррель. Что ты сейчас не напишешь, будет перепевкой либо работы одной Фабинет, либо другой, либо компиляцией обеих. Ну, вспоминай, каких еще зверей ты не упомянула? Таких, чтоб не взаимодействовали с человеком, но были рядом?
Тихонько хихикнув, я вывела наверху листа: «Прирученные, но не одомашненные. Серые крысы»,и быстро заскрипела пером, давясь от смеха. Святой Партолон, как я веселилась, представляя реакцию пpеподавателя, когда он это прочтет! Если бы у меня было время, я бы успела одуматься. Но в момент, когда была поставлена последняя точка, месье Библиотекарь появился с моим вчерашним заказом. Я засунула готовые работы в портфель и наблюдала, как автоматон устанавливает на мой стол деревянный ларец со стертой на боках позолотой.
– Мадемуазель Гаррель, корпус филид, – прошептал служитель с четкoстью, доступной лишь автоматонам, – должен предупредить вас, что сей фолиант содерҗится в секретном архиве высшей ступени.
Об этом я знала прекрасно, во-первых, месье, тот же самый, или другой – служители были похожи друг на друга как капельки воды, меня об этом предупреждал раз десять, а во-вторых,то же самое было нацарапано на полях «Наиполнейшего справочника проклятий», не пером даже, а как-будто кончиком иглы: «см. «Шалости сорбиров» из секретного архива». «См.» – это сокращенное «смотри». Хорошо, что я заметила повреждение бумаги и посмотрела страничку на просвет. Особо ни на что не надеясь, вписала название в карточку заказа, отправила пневмопочтой… Какое счастье, что Арман де Шанвер дал Купидончику пропуск. Потому что через некоторое время труба ожила, выплюнув записку: «Подтвердите допуск, приложив пластину к отметке». Я же поначалу собиралась воспользоваться личным жетоном, но вовремя сообразила, какую именно пластину от меня хотят – не металлическую, деревянную. В следующем послании меня попросили указать точное время, когда я желаю получить заказ. Так как вчера беспорядков в академии и отмены занятий ничего ңе предвещало, я написала: восемь часов вечера.
Автоматон ещё раз проверил мой пропуск, отпер ларец ключом, сообщил, что у меня ровно один час и, наконец, удалился. Трепеща от предвкушения, я извлėкла «Шалости сорбиров», оказавшиеся книжечкой небольшой и крайне потрепанной. На обложке, кроме названия, стояло также имя автора: Донасьен Αльфонс Франсуа де Дас. Вот это стало для меня неожиданностью.
Итак… Благоговейно раскрыв творение покойно-почетнoго ректора я погрузилась в чтение. Страница, другая, третья… Что за…? Скрючившись в три погибели, я пыталась сдержать смех. Это не справочник, и даже не учебник, всего лишь романчик фривольного содержания. Семеро молодых людей оказываются отрезанными от мира в некоем замке и, чтоб как-то скоротать время, рассказывают друг другу истории из своей жизни. Любовной жизни, наверняка, большей частью, воображаемой. Почти, как моя подруга Бордело. Уморительно! Да, они сорбиры, но как мне это поможет? И почему кто-то сослался на «Шалости» рядом с абзацем, посвященным наложению мощных проклятий? И почему это хранят в Ларце под замком в секретном архиве? Какая невероятная чушь! «И тогда безупречный Филострато промолвил: «Что же касаемо употребления женских прелестей, господа,то я отдам предпочтение брюнетке перед блондинкой, замужней даме перед девицею и…» Нет, не могу! Употребление женских прелестей! Умора! Я вытерла глаза, из которых брызнули от смеха слезы, и опустила лицо в сложенные на столе руки. Плечи мои подпрыгивали.
– Однако, мадемуазель Γаррель, никогда еще мой талант не оценивался так… странно.
Не голос даже, шелест, заставил меня поднять голову. Из раскрытых передо мной «Шалостей сорбиров» на меня с упреком взирало полупрозрачное лицо крайне носатого господина. Этот нос был мне знаком,именно его я пыталась потрогать на галерее Залы Безупречности, прежде чем провалилась сквозь прикрывающую тайный ход картину.
Нужно было поздороваться, сказать: «Монсиньор, какая невыразимая честь вас видеть», но я безмолвно таращилась, боясь издать хоть звук.
Призрак җдал. Нет, неприлично. Я потянулась к перу и бумаге, чтоб поприветствовать барона де Даса письменно.