Он на цыпочках подходит к торчащим ступням.
В комнате он не видит своих родителей спящими в постели; он видит своего папу в пижаме, лежащего на спине в дверном проёме, его серебряная цепочка на запястье отражает свет. Он не двигается.
— Папа? — спрашивает мальчик едва шёпотом.
Нет ответа, потому что губы папы плотно сжаты от липкого рта, полного экскрементов. Коричневый рисунок покрывает его щёки и заполняет ноздри. Его черепные впадины переполнены этим веществом, а его вырванные глазные яблоки незрячие смотрят вверх из этих нагромождений, словно на стеблях. Внизу гора дерьма вылита папе в пах, а его вырванный член покоится на вершине. Для маленького мальчика это выглядит как свёрнутая колбаска, поданная на ложке насыщенного шоколадного мусса.
Мальчик отступает, всхлипывая, готовый бежать, но гневные голоса, которые он слышал, теперь ясны.
Со следующего лестничного пролёта, ведущего вверх перед ним, его мать кричит:
— Сынок… убегай… из дома!
Её предложение перемежается порывами дыхания, как будто кто-то бьёт её кулаком, когда она кричит.
Затем другой голос — дикий и злорадный, как у деревенщины, — говорит:
— Нет, приходи посмотреть, дорогой брат! Посмотри, что получает твоя мать!
Мальчик поворачивается и смотрит на незапертую дверь своего брата, окрашенную движущимися тенями.
Он всегда знал, что должно произойти что-то ужасное. Их дом никогда не был похож на дома других детей в школе.
Вот почему маленький мальчик сделал то, что сделал — по крайней мере, так он говорит себе.
— Приходи посмотреть! — другой голос снова зовёт.
Мальчик оглядывается на коридор, который он только что пересёк, на ступеньки, ведущие к входной двери, и его потенциальный побег.
Но нет ничего важнее семьи, поэтому он зажимает нос и поднимается по следующему лестничному пролёту в комнату своего брата.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Джеймс Тус дрожит в постели, просыпаясь от кошмара, который также является воспоминанием.
В дверном проёме спальни вырисовывается силуэт. Его сердце бешено колотится, но фигура слишком коротка, чтобы принадлежать его долговязому взрослому брату.
— Мама? — пятилетний сын Джеймса, Райан, говорит через комнату. Затем: — О, папа. Ты здесь.
Жена Джеймса Табби посапывает, он чувствует тепло в постели позади него.
— Райан? — спрашивает она, её тон приглушён подушкой.
— Могу я немного поспать с вами двумя? — спрашивает их сын.
— Конечно, дружище, — говорит Джеймс. — Всё хорошо?
Райан шаркает по полу и ныряет на кровать, устраиваясь в углублении между их телами.
— Я просто хочу, чтобы меня обняли.
Несмотря на свой сон и появление их сына, Джеймс вскоре снова погружается в состояние дрёмы. Рука его жены лежит на его бедре, а пальцы сына рисуют изящные очертания на его плече через футболку.
Незадолго до того, как Джеймс снова засыпает, Райан спрашивает:
— Как ты так быстро очистился?
На следующее утро Джеймс сидит на унитазе в своей собственной ванной комнате, которой не разрешено пользоваться даже его жене.
Джеймсу требуется решимость, чтобы заставить себя оставаться на этом проклятом сиденье со всеми его микробами и мерзкой ностальгией. Его отвращение только усилилось за последние несколько месяцев, в преддверии годовщины.
Его глаза слезятся, когда он напрягается, но в воду ничего не попадает.
Отчасти проблема в том, что опиаты вызывают у него запор, уменьшают болезненность кишечника и притупляют панику. Однако есть ещё кое-что.
Джеймс ненавидит, что приём пищи приводит к тому, что его кишечник наполняется фекалиями, что похоже на накопление яда в его организме. Он ненавидит задействовать мышцы, чтобы выталкивать палки дерьма на свет. Он ненавидит вонь при появлении каждой из них и ощущение, что она покидает его тело, что, по его мнению, должно быть сопоставимо с появлением там эрекции насильника. Иногда одной мысли о выделении бывает достаточно, чтобы смочить его ладони от страха и заставить всё его тело бороться или бежать — но, если не считать смерти, выхода из его собственной пищеварительной системы нет.
После последнего тщетного толчка Джеймс встаёт. Он вытирает глаза. Внезапно он чувствует себя травмированным, разочарованным и вместе с тем испытывающим облегчение. Как посоветовал один из его психотерапевтов, он заставляет себя взглянуть в унитаз, прежде чем опустить крышку: пусто.