Джеймс верит своему брату и вытесняет его следующие слова.
— Хорошо. Мы останемся при одном условии.
Вращающиеся глаза Шоколадника Креба останавливают танец, и несколько его похожих на кишечник щупалец перестают шевелиться.
— УСЛОВИЕ?
— Оставь Хейли в покое, — говорит Джеймс. — У тебя есть трое из нас, и этого должно быть достаточно.
Шоколадник в задумчивости закрывает свой эпический рот.
— ТЫ ПОПРОБУЕШЬ «ОСОБЫЙ КОРИЧНЕВЫЙ»?
— Да. Если ты пообещаешь, что моя дочь в безопасности.
Сверкающие щупальца опускаются с потолка по спирали вокруг ближайшего к Джеймсу валуна. Они тащат Шоколадника к краю тёмного пруда, и, как и двадцать два года назад, Джеймс видит, что у его брата снова нет ног; только извивающиеся щупальца.
— ТЫ ДОЛЖЕН ЭТО СДЕЛАТЬ СТАРЫМ СПОСОБОМ, КОРИЧНЕВОЙ ИГРОЙ.
— Да. Старым способом, — говорит Джеймс.
Его горло сжимается при этой мысли, но становится трудно сказать, отвращение это или предвкушение. Его рот начинает выделять слюни.
Щупальца разворачивают безногого Шоколадника и тащат его на ближайший валун.
Джеймс смотрит на созвездие анусов на спине его брата. Зияющие, подмигивающие отверстия и затемнённые контуры нижней части позвоночника Шоколадника изображают лицо: две протекающие ямы вместо глаз и полувыпавшая прямая кишка вместо носа. Признание наполняет Джеймса, когда он сосредотачивается между сморщенными кистозными ягодицами своего брата и его главным анусом. Он щёлкает зубами и говорит:
— Я так горжусь тобой, Джеймс. Я знала, что ты не сможешь нас бросить.
— Мама? — Джеймс выдыхает.
Шоколадник игнорирует его. Его гноящаяся задняя часть свисает с края валуна, и он поворачивает голову на сто восемьдесят градусов.
— ЕСЛИ ТЫ ПРОСИШЬ, ЧТОБЫ МАЛЕНЬКАЯ ХЕЙЛИ БЫЛА В БЕЗОПАСНОСТИ, ТО ТАК И БУДЕТ. Я ОБЕЩАЮ.
Не останавливаясь, Джеймс шагает вперёд и занимает место под самым большим отверстием брата и отвратительным лицом его матери. Он становится на колени, как будто желая причаститься.
Взгляд Шоколадника устремлён на него.
— ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ, ДОРОГОЙ БРАТ.
Одно из щупалец Шоколадника сжимает чёрный ремешок на его шее и протягивает его Джеймсу. Он поднимает руку и берёт кожу.
— ПОТЯНИ ЕГО.
Джеймс думает о своей дочери, спящей в машине далеко над ними, невиновной в жертве, которую он собирается принести.
— Я люблю тебя, Хейли, — говорит он и дёргает за ремешок.
Неудержимый каскад диареи вырывается из Шоколадника, насыщая Джеймса. Вкус жидкого дерьма доводит его до полной сенсорной перегрузки. Он давится экскрементами, волокнистые фрагменты застревают в зубах, закупоривают ноздри и слипают веки. Поток врывается в его горло, и он глотает эти братские нечистоты, шокируя себя, наслаждаясь их ароматом, но зная, что это его единственный шанс спасти Хейли от его кровожадного брата-дегенерата.
После целой минуты постоянного изгнания приливная волна не показывает никаких признаков остановки. Джеймс отходит в сторону и чистит веки. Что-то не так, и когда он открывает забрызганные глаза, он понимает, что именно.
Дерьмо Шоколадника покрывает его кожу. Оно лежит в лужах и кучах вокруг него, но не светится. Это не «особый коричневый». В нём нет ничего особенного.
Стул Креба переходит в тонкую струйку, окрашивая камни под ним. Его задница больше не похожа на их мать.
Джеймса тошнит, его переполняет вонь и сырость отходов брата, его глаза слезятся, когда его рвёт бесчисленными экскрементами к его ногам.
Всё ещё мучаясь рвотными позывами, он смотрит на своего брата на валуне над ним.
— Почему… ты не сыграл… в Коричневую игру?
Лицо Шоколадника превращается от весёлого в яростное. У него огромные зубы. Его вращающиеся зрачки исчезают в затылке, а череп становится фонарём, который Джеймс видел двадцать два года назад, освещая пещеру больными лучами из его глаз и рта.
Шоколадник бурлящим голосом говорит:
— ТЫ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ КОРИЧНЕВОЙ ИГРЫ.
Нечёткое движение, и что-то врезается Джеймсу в живот, чуть ниже его рёбер. Он смотрит вниз, задыхаясь.
Гарпун тускло-коричневых экскрементов пронзил его.
Шоколадник ревёт:
— ДВАДЦАТЬ ДВА ГОДА НАЗАД — НОМЕР ДВА, НОМЕР ДВА — ТЫ БРОСИЛ МЕНЯ УМИРАТЬ И УШЁЛ!
В ужасе, затаив дыхание, Джеймс дотрагивается до пронзившего его копья. Оно с длину его ладони, и кровь течёт по его рукам, шокируя своим обилием. Если кровотечение не убьёт его, обязательно убьёт инфекция.
Огни головы Шоколадника вспыхивают и сверкают, освещая бесконечные щупальца, заполняющие комнату.