- Когда ты вернешься в школу? – настойчиво интересуется Майкрофт.
Сейчас на ссору с братом у Шерлока просто нет сил:
- Дай мне неделю, - просит он. – Я должен восстановиться… - Майкрофт кивает.
После завтрака Шерлок уходит к себе и впервые с переезда берет в руки скрипку. Он стоит у окна и играет Вивальди, от которого тянет расплакаться. Дождливый Вивальди для дождливого Милтон-Корк, для дождливого Шерлока, для дождливого… Сквозь залитое водой стекло Шерлоку кажется, что он видит среди деревьев сада красную шапку Джона. Шерлок роняет скрипку и как есть, в пижаме и босиком выбегает в сад. Ноги не чувствуют холода и грязи, кожа лица – дождя, тело – ветра. Шерлок озирается, тянет шею, пытаясь разглядеть друга, но лишь деревья качаются и скрипят, указывая на него своими палками-мертвыми-руками. Шерлоку кажется, что он опять чувствует на себе взгляд друга, а сквозь шум дождя слышится лай Рэдберта, но потом он понимает, что это просто галлюцинация. Он слишком много думает о Джоне. Шерлок возвращается к себе, протискиваясь мимо удивленного Майкрофта и сочувствующей матушки. Переодевается в сухое и берется за заброшенный эксперимент. Скрипка слишком эмоциональна, а эмоции для душевного равновесия Шерлока – лишний элемент. Шерлок должен перестать думать о Джоне, чтобы набраться сил и вернуться. Вернуться к нему и все исправить. За дверью слышится тихий разговор между матушкой и Майкрофтом. Возможно, они говорят о нем, возможно, об отце. В их семье – две паршивые овцы. Или три? Или все они – паршивые овцы. Эксперимент…
А утром в воскресенье приезжает отец. Шерлок всегда удивляется, как матушка узнает отца, откуда она знает, что он стоит за дверью, даже если он не позвонил и не попытался открыть дверь. Но когда за завтраком ее вдруг сдувает ветром к входной двери, Майкрофт и Шерлок идут следом, потому что точно знают – отец вернулся. Матушка никогда не ошибается. Они стоят, обнявшись, молчат, даже, кажется, не дышат, и Шерлоку становится неловко смотреть на них. Чувства – не его сфера, и он на цыпочках возвращается на кухню. Майкрофт следует за ним. Они методично жуют тосты, прислушиваясь к тишине дома, и вздыхают с облегчением, только когда родители появляются на пороге кухни. Матушка улыбается своей самой лучшей искренней улыбкой, а отец как всегда скучен и немногословен. Он выкладывает на стол подарки из дорожного саквояжа: африканскую маску, калебас с серебряной трубочкой, целый пакет какого-то травяного сбора и гору дорогого красиво упакованного вручную сделанного шоколада с монограммой автора. Майкрофт налегает на шоколад, в котором знает толк, матушка хлопочет у плиты, готовя отцу любимые гренки, а отец, заняв свое место во главе стола, придвигает к себе стопку непрочитанных номеров «Таймс». Шерлок флегматично разглядывает привезенные презенты, пока взгляд не падает на упакованное в красную фольгу тяжелое сердечко – верх совершенства дизайнерской фантазии, перевязанное атласной лентой. Шерлок сцапывает его прежде, чем Майкрофт умудряется покуситься на то, что приглянулось брату. Шерлок равнодушен к шоколаду, но знает одного парня, который его любит, и это не Майкрофт. Плана к примирению Шерлок еще не разработал, но уверен, что шоколад будет в этом не лишним подспорьем. Хотя идея купить Джона за шоколад наверняка наивна. Отец шелестит газетой и с благодарностью принимает от матушки чашку чая.
- Так что у нас, какие новости? – благодушно спрашивает он, и за столом воцаряется тишина. – Как вы тут без меня?
Шерлок и матушка не смотрят друг на друга, а Майкрофт замедляет процесс поглощения шоколада. Тишину можно резать ножом, как подмерзшее сливочное масло, так кажется Шерлоку, а еще ему кажется, что отец и без их ответа в курсе происходящего. Но признаться вслух о своих прегрешениях почти невозможно, и он мрачно утыкается носом в чай.
- Кхм, - откашливается Майкрофт, - все хорошо, пап. Скучали, ждали. Шерлок учился, матушка посадила чудные тюльпаны в саду.
Шерлок слышит, как матушка едва слышно переводит дыхание, да он и сам расслабляется. Какой бы скотиной порой Майкрофт не выглядел, он прекрасно понимает, что можно говорить вслух, а что лучше оставить недосказанным. Отец довольно кивает и возвращается к газете. Вечером, проводив Майкрофта в Лондон (огромная черная машина с правительственными номерами производит в Милтон-Корк фурор), Шерлок заглядывает к отцу в кабинет.
- Можно с тобой поговорить? – спрашивает он, переминаясь с ноги на ногу на пороге.
Отец кивает:
- Заходи.
В кабинете тихо, пахнет пылью, книгами и крепким табаком. Отец не курит (образ жизни и род занятий не позволяют рисковать здоровьем), но хранит в специальной шкатулке сигары разных сортов, часто достает их, нюхает и убирает обратно. В Лондоне Шерлок уже спалил одну такую коллекцию, но, судя по всему, отец ее благополучно восстановил.
- У меня есть друг, - начинает Шерлок издалека, старательно не замечая изумленно взметнувшиеся на лоб брови, - и мы с ним поссорились. Я хотел бы помириться. Сделать для него что-то хорошее, - Шерлок хмурится, подбирая правильные слова. – Ему нравится оружие. Не мог бы ты дать нам пострелять свой пистолет?
Отец долго молчит, изучая сына.
- Шерлок, с каких это пор ты спрашиваешь у меня разрешение?
- Просто хочу все сделать правильно, чтобы не было осечки, - честно отвечает Шерлок.
Отец обдумывает его слова, потом кивает.
- Ладно, думаю, в подвале можно устроить неплохой тир. Завтра же вызову плотника. Прости, выносить пистолет из дома не могу разрешить. Это было бы неправильно, - он едва заметно улыбается.
- Но я же уже выносил его, и ты это знаешь, - Шерлок удивлен.
Отец пожимает плечами, повторяя слова сына:
- Просто хочу все сделать правильно, чтобы не было осечки, - и они оба с облегчением смеются. – Ладно, как надумаешь позвать друга в гости, скажи, мы с мамой можем съездить в Ноттингем, посмотреть футбольный матч или регби.
- Спасибо, - Шерлок сдержанно кивает, но еще долго собирается с духом, чтобы появиться в школе и взглянуть в глаза Джону.
Это происходит лишь через неделю, и родители не говорят ни слова о прогулах сына.
Однако поговорить с Джоном не получается. Шерлок не то что поговорить, увидеться с ним толком не может. Джон ведет себя как настоящий ниндзя. Приходит на уроки позже всех, чтобы не дать Шерлоку возможности сесть рядом, уходит раньше всех и испаряется в коридорах, подобно призраку, стоит Шерлоку вылететь следом, он не ходит в столовую и на тренировки по регби, не гуляет с Рэдбертом в привычных местах, он пропадает на переменах неизвестно где, и Шерлоку кажется порой, что Джон просто его выдумка. Он припирает к стенке Билла Мюррея, приятеля Джона, и Билл жалуется на друга, который ведет в последнее время себя очень странно, игнорируя его. Шерлок доходит до высшей точки отчаяния, собираясь просто прийти в гости к Ватсонам, чтобы поговорить, наконец, с Джоном, когда понимает, что нужно менять стратегию – не бегать за Джоном, а попытаться вычислить, где он скрывается. Школа ограничена размерами и территорией, для человека с высоким айкью найти другого человека не трудно, если подойти к проблеме с научной точки зрения. Шерлок так и делает, и первый же вариант из нескольких возможных приводит к цели. Джон сидит на крыше, кутаясь в клетчатую куртку, надвинув красную шапку на глаза. Он инертно жует сэндвич с ветчиной и задумчиво смотрит на раскинувшийся внизу Милтон-Корк. Под задницей сплющился потрепанный рюкзак, но Шерлок все равно переживает за него – поздняя осень, на улице холодно, а на высоте тем более. Неслышно ступая по черепичному скату, Шерлок подходит к маленькой замерзшей фигурке, садится рядом и интересуется:
- Так и будешь от меня бегать?
Джон вскрикивает фальцетом, едва не выронив сэндвич, и хватается за сердце.
- Не делай так больше, - шепчет он, глядя на Шерлока круглыми синими глазами. – Не подкрадывайся…
- Ладно, - Шерлок склоняет голову, - а ты не избегай меня.
Джон некоторое время смотрит на него, сглатывает и отворачивается. Шерлок поджимает губы, не получив никакого обещания.