- Не переживай, доставят в твою комнату в целости и сохранности, - пообещал он и подмигнул малышу. А потом серьезно обратился к секьюрити. - Ты слышал приказ Александра? - кивок. - Выполнять! - снова кивок и торт тут же был упакован назад в коробку и транспортирован в машину Петра Ивановича.
- Ну, что ж! Думаю, нам стоит поторопиться, время уже позднее, - встрепенулась я, и мы направились к машине Бориса. Он тут же открыл нам заднюю дверцу, помог забраться внутрь и устроился на водительское сиденье. Адреса у нас никто не спрашивал, привезя к самому подъезду. Снова помогая выбраться из машины мне и полусонному Сане, Борис пошел с нами в подъезд. Возле квартиры мы с Саней застыли, со страхом смотря на нашу дверь.
- Все будет хорошо, - погладил по голове ребенка секьюрити, сняв очки и тепло смотря на Сашку. - Мы с тобой не дадим в обиду твою маму, ведь так? - сказал мужчина, вызвав наши улыбки и полный уверенности кивок Малыша. - Тогда вперед! - приглашающим жестом руки, указал на дверь. Я набрала в легкие побольше воздуха и вставила ключ в замок. Щелчок и квартира встретила нас пьяной бранью и удушающим амбре алкоголя. Борис моментально оказался впереди нас, прикрывая собой.
- А-а-а, заявились, наконец-то! - заорал Костя, услышав наши шаги. Я схватила ребенка и прижала к себе. Муж вывалился из кухни с явным намерением показать, кто в доме хозяин, и лишний раз поучить жену смирению и терпению. Однако он даже ничего понять не успел, скошенный четким ударом Бориса.
- Поспи немного, - прокомментировал секьюрити свои действия, чтобы мы не испугались. - У вас полчаса, - посмотрел он на нас и затащил Константина в ванную. Нам повторять дважды не надо было. Мы итак были напуганы поведением главы семейства. Собирая вещи, я прихватила и документы на квартиру, мало ли, а квартира-то моя. От бабушки досталась - дарственно. Если бы не этот факт, Костя уже бы половину продал или обменял. В связи с этим у нас и пошел разлад в семье. А может, это я дурой была и из-за любви не замечала таких простых вещей, как алчное разглядывание трехкомнатной сталинки в центре города. После смерти бабушки, муж всеми правдами и неправдами уговаривал меня продать квартиру и купить поменьше. Я отказалась - это моя память и моя (только моя и единственная!) собственность. Бабушка, умирая, стребовала с меня обещание - ни в коем случае не продавать квартиру. Костю это очень разозлило, и он взялся за воспитание меня неразумной: заставил бросить институт и пойти на работу. А потом родился Саня, и стало еще тяжелее с мужем сладить.
Я вздохнула, скидывая с себя грустные воспоминания, и осмотрелась вокруг. Вообще-то, собирать-то и нечего было. Все старенькое и страшненькое - и я только сейчас почувствовала невероятный стыд за свою жалкую жизнь. Ладно, не будем унывать! У меня есть самое важное в моей жизни - мой сын. И ради него я рискну что-то в ней изменить. После окончания работы сиделкой, я подам на развод. Если раньше у меня не было возможности нанять адвоката, то теперь будет. Я все это терпела не из-за того, что сыну нужен отец, пусть даже такой. Все упиралось в финансовую сторону вопроса. И уйти нам с ребенком было некуда - своих родителей я не помню. Погибли в автокатастрофе, когда мне было два годика, и меня воспитывала бабушка до двадцати двух лет. Вплоть до моего замужества. И умерла, успокоившись, что не оставила одну в этом жестоком мире. Знала бы она...хотя нет, пусть лучше спит спокойно.
Нагрузив две хозяйственные сумки (чемоданами как-то не обзавелись), я вопросительно посмотрела на Бориса, который все это время стоял в дверном проеме ванны, охраняя нас. Он тут же подошел, взял сумки, пропустил нас вперед из квартиры и захлопнул входную дверь.
По пути в дом Петра Ивановича Сашка все-таки заснул. Умаялся бедненький. Столько переживаний за один вечер. Я заметила, что он взял с собой всего пару машинок, которые я ему в свое время подарила. Саня был очень аккуратным ребенком и берег, как зеницу ока, каждую игрушку, подаренную мною. В принципе, только я их ему и дарила. Папе обычно было не до этого. А также собрал все свои тетради и учебники в портфель, от чего последний стал похож на колобка.
- Наконец-то! - тепло воскликнул Петр Иванович, протягивая к нам руки и встречая, словно родных, долгое время отсутствовавших. Какой контраст с моим мужем! Я смотрела на пожилого мужчину, лучезарно нам улыбающегося, и слезы наворачивались на глаза от давно забытой радости. Будто я действительно вернулась в родной дом. - Как дела? - повернулся Петр Иванович к Борису, несшему на руках спящего Сашку.