Я встала, мисс Ингрэмс тоже поднялась со стула.
— Если он не вернется, — сказала она, — то я тоже пойду домой. Я не хочу одна оставаться в этом кабинете. И это не скоро у меня пройдет. Мир… — Она посмотрела на закрытый холстом стол. — В нашей жизни нет места понятию мир. Почему они не понимают, что надо позволить людям оставаться самими собой?
Из административного здания я направилась на физический факультет, минуя восьмигранник из красного кирпича — циклотрон, бывший некогда гордостью Венеции, штат Иллинойс. Все подходы к нему были забаррикадированы и опутаны колючей проволокой. Повсюду стояли щиты с грозными надписями: «Вход запрещен», «Вход карается законом».
На первом этаже на доске объявлений я прочитала афишу спектакля, который готовили Гилли, Нора и Ричард Ловенталь, и внизу — следующие слова: «Покиньте загрязненную атмосферу Венеции. Приходите в Арденский лес. Новый Шекспир ждет вас сегодня».
Я надеялась, что по дороге встречу Форбса, ибо в кабинете, когда я справилась о нем, его не оказалось. В этот день лекций он тоже не читал. Я слышала, как студенты, собираясь группками, произносили его имя. В кафетерии, когда начался общий разговор о том, кто заменит Папу и возглавит факультет, кто-то сказал:
— Форбс, конечно, кто же еще?
— Э, парень. Сейчас начнется большая чистка, и эта ученая крыса, как пить дать, отменит мою отсрочку от призыва в армию.
Лишь одна девушка вступилась за Форбса.
— А ты, бэби, станешь первой жертвой. Кому нужны женщины-физики? Твое место на кухне.
— Или в постели.
— Не с Форбсом ли?
Все расхохотались.
А за пределами студенческого городка жизнь протекала почти нормально. Такое могло случиться в любом студгородке или в другом мире. Чтобы проверить собственную реакцию, я остановила юношу и девушку, чтобы спросить, знают ли они об убийстве.
— А, это на физическом факультете, — небрежно сказала девушка. — А мы изучаем социальные науки.
В студенческом кинотеатре произошла замена: вместо фильмов с участием Ингрид Бергман и Полетты Годард, которые меня интересовали, шли «Одинокий рейнджер» и «Возвращение Шерлока Холмса».
Глава 8
Вечером в морге Хармса провожавших было мало.
— В воздухе пахнет чем-то нехорошим, — сказал Гилли. — Видимо, не обошлось без ФБР.
Я согласилась с ним. В последние три дня их присутствие чувствовалось не только в воздухе.
— Я даже не могу приблизиться к тюрьме. Хотелось бы мне знать, что происходит. Нора пытается найти для ребят надежного адвоката. Она уговаривает своего отца. Он адвокат.
— Удобно, — пробормотала я.
— Эти чертовы шерифские помощники продолжают утверждать, что ребята не хотят меня видеть. Если это таи, тогда я и соваться туда не буду. Кейт… вы не могли бы выяснить это для меня?
Я сказала, что постараюсь.
— Это Ричард? — спросила я о молодом человеке, взволнованно о чем-то беседующем с пожилой парой и мужчиной, который, должно быть, и был Тайлером Хармсом. Не знаю ни одного гробовщика, который не старался бы всегда и везде походить на гробовщика.
— Они не могут договориться, где лучше похоронить прах, — пояснил Гилли. — Еврейские родственники имеют смутное представление о кремации.
— Не смешно.
— Это черный юмор, а черный — это прекрасный цвет.
— Ты выпил, Гилли?
— Нет. А надо бы. Я говорю, что приходит в голову, авось по ассоциации скажу что-то, похожее на правду.
— Все здесь напоминает лавку древностей, — шепнула я.
Кресла были чересчур громоздки, помпезны и набиты жестким конским волосом. Стулья, простые с прямыми спинками, казались вечными. Закрытый гроб в глубине был окружен охапками папоротника и белых лилий, от густого запаха которых воздух казался тяжелым.
— Поздний Скотт Фицджеральд, — сказал Гилли. — Посмотрите на все эти лилии, взятые напрокат.
— Скоро Пасха.
— Я знаю. Сам помогаю готовиться к карнавалу в Миссионерском доме в Бейкерстауне.
В результате собственных ассоциаций, лилий напрокат, подготовки к пасхальным праздникам, Хиггинсу, политическим событиям в городе и некогда прочитанной повести об одном американском политике, взявшем для выступления по телевидению пса напрокат, я додумалась до того, что вдруг спросила у Гилли: