— Заткнись, Бидди, — крикнул Таркингтон.
Присутствующие рассмеялись, кое-кто деланно громко. Это, видимо, была порядком надоевшая шутка, но все посчитали нужным не разочаровывать шутника Тарки.
Вернулся Эверетт и сказал, что сейчас позвонит шерифу. Жестом он дал нам понять, что нам следует оставаться здесь. Кто-то предложил мне стул. Форбс пристроился рядом, на свободном краешке стола, чувствуя себя здесь куда хуже, чем я.
— У Эверетта скобяная лавка на Мейн-стрит, — вдруг сказал он.
— Да, доктор, это его магазин, — подтвердил Таркингтон.
Я, чтобы разрядить обстановку, похвасталась:
— Мой отец когда-то был помощником шерифа в Лейк-Сити.
— Неужели! — Эверетт замедлил шаги и повернулся. Было видно, что он доволен этой информацией, могущей поднять авторитет моей персоны в глазах чинов из спецотдела. Если он считал это необходимым, то мои отношения с ними могут оказаться непростыми, подумала я.
Из боковой двери вышел человек, на ходу поправлявший брюки. Я узнала Эдварда Ковача, того самого, кто проник в мой номер. Увидев меня, он резко остановился, но тут же нахально улыбнулся и поздоровался. Пройдя мимо автоматов, он выудил из одного из них банку пива. Было слышно, как он открыл ее.
— Прихвати еще парочку, Эдди, — крикнул ему Таркингтон.
— Когда ваш отец был в Лейк-сити, мэм? — спросил меня один из присутствующих. — Мой кузен пару лет назад баллотировался там на пост государственного чиновника от демократов.
— Он должен был проиграть, — сказала я.
— Лучше поверьте мне.
— Это было давно, в сороковых, — сказала я, имея в виду своего отца.
— Что вы, мэм, тогда вас и на свете не было, — галантно заметил мой собеседник.
Таркингтон, протянув руку, сгреб свои карты со стола и сунул в нагрудный карман.
— Это не потому, что я вам, парни, не доверяю. Просто боюсь забыть свой первый ход.
— Простите, что помешали вам, — извинилась я.
— Все в порядке. Все знают, что у меня хватит терпения дождаться, когда заяц вылезет из своей норы, так что я не расстраиваюсь.
Ковач принес пиво, а Таркингтон стал представлять нам своих коллег, называя только их имена. Мне он совсем не нравился, в его поведении было что-то насмешливо ехидное и даже нахальное. Мне следовало бы запомнить имена, но получилось так, что я запомнила лишь одно: имя Эла, чей кузен баллотировался от демократов. Моего отца тоже звали Эл, и он любил распевать песенку о каком-то Эле, о котором стоит помнить, потому что он хороший парень.
Я собиралась рассказать этой компании, почему именно мой отец получил тогда значок помощника шерифа. Был охотничий сезон, но у вас его почему-то запретили. Вот отец и собирался поохотиться на тех, кто это сделал. Это была малоприятная история, не для ушей Таркингтона, который всегда умел дождаться своего зайца.
— За ваше здоровье, — сказала я, поднимая стакан с пивом.
Форбс пил молча.
Ковач начал свой рассказ о том, как я застала его в своем номере, когда он снимал там старую электропроводку. Он не винил меня за то, что я рассердилась и предположила, что он мог подкинуть мне наркотики и прочее.
Эл спросил меня, в какой части города Лейк-Сити я жила, и как это мне, девчонке с фермы Иллинойса, удалось стать знаменитой журналисткой.
— Потому, что она уехала на восток, парень, только потому, — заметил кто-то.
— Как еще одна хорошая девчонка с фермы в Иллинойсе, которая пару лет назад уехала на Восток, а вернувшись в Нью-Йорк, была разорвана на куски в собственной квартире той бомбой, которую готовила для других.
Я не стала уточнять то, что до сих нор невыяснено, работала ли она с взрывчатыми веществами. Известно лишь, что девушка погибла от взрыва. Но я была задета подобным сравнением судеб двух девушек из Иллинойса и предпочла помолчать.
— Не обращайте внимание на Тарки, миссис, — успокаивал меня Эл. — И не расстраивайтесь.
— Зачем ей расстраиваться? Никто не расстроился.
— Расстроились, Тарки, расстроились, — сказал один из коллег Тарки, и, похлопав его по спине, прошел мимо, направляясь в мужскую комнату. Все рассмеялись. Я невольно подумала о миссис О’Мэлли.
Эверетт наконец отошел от стола дежурного и сказал нам, что О’Мэлли дал разрешение.
— Они даже не поблагодарят вас, миссис Осборн, если вы попытаетесь их освободить.
— Надеюсь, они будут разговаривать с вами поприличнее, чем они это делают с нами, — сказал один из полицейских.