Я ждала, прохаживаясь. Присесть было негде, даже если бы захотелось: от скамеек остались лишь следы давнего их пребывания. Печально гудели рельсы под колесами удаляющегося поезда. Пейзаж напоминал Великую депрессию 30-х годов, хотя я немногое запомнила о тех временах. Порой я сожалела, что была в ту пору так мала, и память не смогла запечатлеть многое из прошлого, и оно оказалось навечно потерянным для меня. Но пустая платформа закрытого вокзала Венеции в какой-то степени восполнила эту потерю.
Наконец подъехало такси.
Глава 2
Ветер гнал по небу тяжелые тучи, когда утром я вышла из гостиницы «Марди-Гра». Она была плохой копией новоорлеанских отелей прошлого столетия, но построена недавно, и в ней клиенты могли расплачиваться кредитными карточками. После вчерашнего негостеприимного приема на вокзале я радовалась теперь дружелюбию и предупредительности в отеле, иногда казавшихся излишними. Меня порадовал уже ждавший меня новый «шевроле-импала» белого цвета, заказанный мною накануне.
Когда я, направляясь в «Эрмитаж», была уже в двадцати милях от города, солнце наконец прорвалось сквозь тучи, хотя ветер все еще продолжал гнать их стада по небу. Воздух был чист, ветер свеж, пахло морозцем. Стоял март, капризный месяц в своем зените. Сразу же за городом равнинные просторы до горизонта были усеяны нефтяными вышками, за которыми вскоре потянулись фермерские поля, со вспаханной плодородной коричнево-черной землей и луговинами, где паслись стада. Я видела одинаковые аккуратные фруктовые сады, напоминавшие мне квадраты кукурузных посадок времен моего детства. Подъезжая к поместью «Эрмитаж», я увидела вдали предгорья Шони, а по обеим сторонам шоссе, среди дубов и зарослей гикори, появились сосны.
Хромой служка открыл железные ворота и, отсалютовав, пропустил машину к ранчо. В зеркале заднего обзора я видела, как он вновь запер ворота, и гадала, в какой из войн он получил увечье или же пострадал в шахте.
Гравий шуршал под шинами. Дорога, ведущая к дому, шла через густой парк, где даже в солнечные дни царила благодатная тень. В парке я заметила двух наездников, ехавших мне навстречу. Когда они пришпорили лошадей, я сбавила скорость. Как раз в тот момент, когда я припарковала машину, Хиггинс и его спутница уже подъехали ко мне. Он спешился и, перебросив поводья через голову красивого жеребца, отдал их своей спутнице, а сам подошел ко мне и пожал мне руку.
— Я рад, что вы нормально одеты, — сказал он, когда я вышла из машины. Хиггинс был высокого роста и красив даже в свои шестьдесят восемь лет. Взгляд его голубых глаз был проницательным и острым. Он представил свою спутницу как Лори, Она была полновата, с неулыбчивым лицом. Я дала бы ей далеко за сорок. Кто она? Секретарь, компаньонка или еще кто-то? Хиггинс предложил ей уступить мне свою лошадь, даже не спросив меня, согласна ли я на это или нет. Мне пришлось обменять свою накидку на меховую безрукавку Лори и в модном брючном костюме от Гудмена сесть на лошадь по кличке Иезавель. Видимо, предполагалось, что Иезавель сразу же собьет с меня самоуверенность, если она у меня есть. Хиггинс неспроста теснил ее своим конем, пугая и дразня. Я, не раздумывая, пришпорила лошадь, позволила ей вырваться вперед и не смиряла даже тогда, когда она перешла на галоп. Затем постепенно натягивая поводья, я ждала, когда лошадь постепенно умерит свой бег. Я дала ей возможность пройти в спокойном темпе ярдов пятьдесят, и только тогда мы повернули назад.
На лице Хиггинса была довольная ухмылка.
— Давайте прежде всего объедем вокруг дома, — предложил он.
Мы ехали к дому по поляне, тронутой утренним морозцем. Фасад украшали колонны с коринфскими капителями и огороженная веранда на верхнем этаже. С каждой стороны дома на уровне первого этажа были однокомнатные пристройки, окна которых выходили на три стороны. Дом мне показался изящным и уютным, о чем я не преминула сказать хозяину. К тому же я поинтересовалась, из какого кирпича он был сложен, и где обжигался кирпич. То есть о всем том, что роднило бы его с известным домом президента Джексона.
— Нет, вместо кирпича мы использовали наш иллинойский гранит, — ответил Хиггинс и направил лошадь к усыпальнице с круглым куполом, похожей на стройный греческий храм с колоннами. В этом Хиггинс тоже следовал вкусам президента Джексона. Сняв головной убор, Хиггинс пояснил:
— Здесь похоронена моя супруга Ненси, есть место и для меня. Ровно столько, сколько было на супружеском ложе. На большее я никогда не претендовал. — Он почесал голову и снова надел свою охотничью шапку. — Возможно, кто-нибудь скажет вам, что это не так. Сами будете решать — верить им или нет.