Медикус тихо засмеялся:
— Мне кажется, что здесь поработал ловкий дьявол. Считает, что он гораздо умнее вас. Вы взяли образцы почерка?
— Да, но почерк легко подделать. Я не могу на него полагаться.
— А на что же тогда полагаться?
— Ну, — пробурчал Штайнер, — если бы я знал… У меня нет ни малейшего представления. Эта философская загадка не выходит у меня из головы. Похоже на тезис схоластического диспута. Убийца с артистического факультета? Судя по пергаменту, так оно и есть. Но вполне возможно, что нас просто пытаются направить по ложному следу. Он как будто тычет нас носом: смотрите, мол, я рассуждаю совсем как вы, значит, я один из вас. А на самом деле…
— Да?.. — любознательный медикус насторожился.
— А на самом деле это горемыка, которого по каким-то причинам исключили с факультета. Такое случается.
— Бывший студент? Решивший отомстить?
— А почему бы и нет, — пробормотал Штайнер. Но если это так, где же тогда его искать? Он все еще в городе? Или его уже и след простыл?
— Но ведь где-то должны были сохраниться записи, кого выгнали с факультета, — задумчиво произнес медикус.
Она поставила свечку Пресвятой Деве и, стоя на коленях, молилась перед статуей Марии. Здесь и обнаружил ее Лаурьен. Но узнал только тогда, когда она поднялась и прошла мимо него к выходу. Он отправился следом и оказался на рынке, где она ненадолго задержалась у одного из лотков, чтобы что-то купить. У нее была очаровательная походка, легкая и грациозная. Черное платье выделялось среди пестрых одеяний рыночных торговок и прочих жительниц Кёльна. Она пошла дальше, он за ней, мимо церкви Святого Андреаса до улицы, на которой находился ее дом. Внезапно она обернулась и испуганно посмотрела ему в лицо. Неужели она все это время знала, что он идет сзади? Он резко остановился.
— Почему ты меня преследуешь? — спросила Софи. Он хотел ответить, но голос ему не повиновался, поэтому он молчал и только смотрел на нее преданно и робко.
— Ты был одним из студентов моего почившего мужа, — сказала она улыбнувшись.
Кивнуть он смог. И тут вдруг к нему вернулся голос:
— Да. Мне очень жаль.
— В самом деле?
Что за странный вопрос?
— Ты хочешь зайти? Я велела испечь пироги и заказала вино. Завтра похороны.
Он настолько смутился, что не знал, как себя вести. Пойти с ней? Но это далее невозможно себе представить. Он не мог вот так, запросто, войти к ней в дом. Да и вообще ему пора возвращаться на факультет.
И все-таки он пошел с ней.
— Завтра мы будем в «Оксен». Дом слишком мал для такого количества гостей. Надо признаться, это обойдется мне в немалую сумму.
Он совсем не так представлял себе убитую горем вдову. Она сняла вуаль и распахнула окно. Дверь в кабинет Касалла была не закрыта. Лаурьен заглянул туда. Открытые книги. Книги были везде, даже на кухонном столе и на широком подоконнике. Как будто она украсила его книгами весь дом. Вспомнились ходившие о ней слухи; она как сука во время течки… она обманывает своего мужа… ей нравится, когда он ее бьет… она такая… говорят, что такие бывают…
Он вздрогнул, когда Софи поставила перед ним кружку пива и предложила сесть.
— Н-нет, мне нужно на лекцию, — пробормотал он едва слышно.
Но она только засмеялась.
— Я объясню тебе все, что вам будут читать. О чем же лекция?
— Об этике Фомы Аквинского.
— Что ж, тогда скажи, что более ценно — познание или добрая воля?
Он молчал.
— Ну, так что же? Ты не знаешь?
— Я думаю, добрым считается тот человек, у кого добрая воля, — промямлил он наконец.