Задача была плевая: выслушать и задокументировать жалобу ремесленника на ухудшение условий труда. Обычно такими вещами занимаются гильдии, но гильдии осветителей в Шолохе почему-то нет. Очень странно, кстати: уж чего-чего, а всевозможных фонарей у нас выше крыши. Знали бы вы, как темен лес без керосинок, огоньков, осомы, ошши и факелов! Сплошной слепой кошмар. Но гильдии так и не организовали, увы. Так что все вопросы решают либо Смотрящие, либо Ловчие в зависимости от личности фонарщика.
Дорога заняла минут сорок. Сначала мы с Кадией смущались общества Патрициуса и потому разговаривали исключительно на общие, так называемые светские темы. А потом вдруг что-то внутри отпустило, и мы начали болтать о насущном — в частности, об окружающих нас мужчинах и их причудах. Не то чтобы мы были такие «девочки-девочки», у которых головы по самое не хочу погружены в розовые сопли, но как-то так сложилось, что последнее время вокруг наших знакомых разворачивались очень интересные ситуации. Во-первых, Дахху со своими сновидениями. Во-вторых, Лиссай со Святилищем: Кадия, правда, сходу назвала это бредом, потому что «не бывает такого и точка, глюки и у него, и у тебя из-за близости кургана». В-третьих, боевитый Мелисандр с ненормальным интересом к истории. А еще господин Давьер с очень даже приятными ухаживаниями, Карл с амнезией и Полынь целиком и полностью.
Уф. Даже пока их перечисляла — устала. А уж сколько мы болтали! Думаю, у кентавра-перевозчика под конец совсем увяли уши.
Впрочем, нет. Наоборот, Патрициус на всю катушку наслаждался нашим трепом (я заметила, что кентавры обожают сплетни), а заодно — пробежкой через весенний лес.
Дремучий бор, кишмя кишащий волкодлаками, агрессивными кабанами и богомолами размером с младенца, в мае кажется очаровательным местечком. Цветущие пролески так и манят свернуть с тракта и утроить внеочередной привал, позволив себе утонуть в пении птиц и чарующем аромате земляники. Ох уж эти притягительные запахи! Сплошные соблазны.
Зимней ночью в этих краях так темно и зловеще, что люди стараются попусту не отправляться в дорогу. Но сейчас — чистое удовольствие. Так и ждешь, что из-за дуба на тебя вырулит прелестная дриада с лесными дарами для избранных, а потом маленькие фэйри пригласят спуститься в подземное царство для вечной праздничной пляски. Самое время для вечеринки.
Впрочем, все наша компания четко знала свою цель и неумолимо к ней двигалась. Мы с Кадией, легко щебеча о не всегда веселых вещах, Патрициус — напевая что-то вполголоса, и Суслик — с той невероятной и беспричинной ненавистью в глазах, которая является отличительно чертой этой тварюги.
Патрициус, кстати, сразу, как увидел внучку эх-ушкье, как-то подозрительно передумал соревноваться на скорость. Типа «забыл». Ага, конечно. Знаем мы такую технику!
*****
Фонарщика в Сонных Ивах мы нашли сразу.
Поселение было крохотным, полностью умещаясь в излучине реки, и дом ремесленника торчал прямо посередине, как драгоценная шкатулка на пыльной полке. Во дворе дома росло два великолепных дерева ошши — крепкие оранжевые плоды даже при дневном свете слегка светились. На ветках, впрочем, висели и другие осветительные приборы: яркие аквариумы с осомой, невероятной красоты бумажные фонари, голубоватые магические сферы всех форм, керосиновые лампы и витиеватые подсвечники. От дома к забору было протянуто несколько гирлянд, на которых также крепились всевозможные фонарики и банки с болотными огоньками. Участок господина Рили, нашего жалобщика, переливался всеми цветами радуги. Красота. Мы с Кадией восторженно охнули, припарковали свой «транспорт» у ворот и зашли внутрь.
— Господин Рили, здравствуйте. Меня зовут Тинави из Дома Страждущих, я Ловчая, приехала к вам по поводу вашего заявления об ухудшении условий труда, — представилась я.
— Наконец-то! На-ко-нец-то! — из-за прилавка выскочил невысокий человек с клочковатой седой бородой. Насколько мистическим и невероятным казался его мерцающий магазин, настолько же произаично выглядел господин Рили. Нос крючком, волос торчком, шишковатые пальцы, привыкшие к труду. Фонарщник злобно сплюнул:
— Сколько можно ждать, а?!
— Прошу прощения, но ваши документы были переданы мне только сегодня. Как только появилась возможность, я отправилась к вам, — я извинилась максимально обходительно.
Так уж сложилось, что в нашем обществе не слишком позитивно относятся к любым госслужащим. По мне, так лучше стараться в меру сил исправить эту несправедливость улыбкой и вежливостью, чем усугублять положение.
Господин Рили немного поворчал на «вечную нерасторопность чинуш» и наконец-то разъяснил суть проблемы. Мы с Кадией слушали его, и лица наши вытягивались.
— Вот уже шесть дней, шесть дней! Гномов крадут. Крадут моих гномов, и все отнекиваются, отмалчиваются, — сурово говорил фонарщик. Тон у него был такой, будто он нас отчитывал, а формулировки требовали особого внимания — иначе было бы слишком легко запутаться в его идеях.
Рили продолжал:
— Ночь была, я спал. Потом — грохот с улицы. Думаю, дай выйду. Вспоминаю — бокки! Нет, не пойду, рассвет, тогда уж да. Проверил — ох, не привиделось! Лейку мою уронили, бельевую веревку сорвали, тюльпаны вытоптали, мусора накидали. Ну, ну, бесстыжие! И пошло-поехало. Крусты пришли. Ундины в речке за домом плещутся, от работы отвлекают. Беседочный увалень, ах, как же он мешает. И гномов всего жальче, так я их любил, как детишек малых, радость моя садовая, все сгинули. Живые, не живые, все ж свои, да.
Я нахмурилась. Потом взяла пятисекундную паузу, дабы осознать услышанное, и, наконец, уточнила:
— Господин Рили, я правильно понимаю, что вы вызвали специалистов из столицы потому, что вам мешают появившиеся в округе магические существа? И еще потому, что кто-то украл у вас садовых гномов?
— Все правильно, — с готовностью подтвердил ремесленник.
Мы с Кадией переглянулись. Подруга незаметно для Рили свела глаза к носу и изобразила свист. На ее тайном языке это означает «он с ума сошел!». Я едва пожала плечами, мысленно, впрочем, соглашаясь.
— Расскажите подробнее об исчезновениях, — вздохнула я. — И про тот грохот.
Следующие минут пятнадцать Рили разглагольствовал. В принципе, основная картина от этого не изменилась: несколько дней назад ночью по участку кто-то прошелся (кто-то помимо бокки, ведь духи обычно ведут себя прилично), а потом у него стабильно раз в день исчезали гномы. Он самолично успел опросить всех соседей, но они крутили пальцем у виска и отнекивались. Одна лишь местная ведунья не стала разворачивать фонарщика, а согласилась с ним, что в ту ночь что-то произошло. Что касается исчезновения гномов, ведунья заявила, что проблема заключается в месте жительства. После чего захлопнула перед длинным носом Рили дверь.
— Вот эти тюльпаны мне и попортили, — пыхтел фонарщик, выведя нас на экскурсию по местам ночного безобразия. — И вот так вот жутко намусорили!
Я сощурилась и наклонилась к клумбе. Цветы были поломаны, что верно, то верно. Но вот мусора я, хоть убей, не видела. Рили, громко фыркнув в знак презрения к моей невнимательности, ткнул пальцем в два каких-то крохотных предмета, валяющихся среди травы. Я наклонилась и осторожно подняла их.
Это были две маленькие странные штучки, каждая длиной в две фаланги пальца, в форме цилиндриков. Штучки были металлические, черные с оранжевым, с какими-то непонятными надписями на них. На одном из плоских боков у каждой из них было по небольшой выпуклости.
— Что это? — спросила я, вертя их так и эдак.
— Мусор! — негодующе нахмурился Рили.
— Хей, Тинави, — Кадия осторожно постучала меня по плечу. Все время до этого она честно молчала, так как сотрудники других Ведомств не должна вмешиваться в расследование Ловчих. — Опять ночь бокки. Опять неизвестные предметы, потерянные незнакомцами. Может, все это связано с Карлом?
— Вот и я думаю, — тихонько шепнула ей я. — Только как именно?
— Гномов искать-то будете, девушки? — фонарщик был недоволен тем, что мы отвлеклись от его главного вопроса. Удивительно, как зачастую люди, создающие нечто прекрасное — например, красивейшие фонари, — сами по себе оказываются буками и грубиянами.