— Есть. Тот черный цилиндр, который вы отобрали у бокки. Я вспомнил, — так же тихо возразил Карл.
— Возьми в левом верхнем внутреннем кармане летяги[2].
Полминуты спустя Карл вернулся со своей находкой. Я с любопытством наблюдала, как он развинтил черный цилиндр, будто алхимическую колбу, и засунул две маленьких штучки внутрь. Потом завинтил и нажал на мягкую кнопку. Ничего не случилось. Карл цокнул языком, достал штуки обратно и… засунул их себе в подмышки. Я изумленно раскрыла рот, но не стала комментировать. Скоро мальчик перестал изображать из себя своеобразную курицу-наседку и засунул штучки в фонарь.
На сей раз нажатие кнопки привело к неожиданному эффекту: белое матовое стекло, перекрывающее боковую часть цилиндра, ярко засветилось. На стену пещеры упал широкий луч света.
— И впрямь фонарь, — обалдела я.
— Черт, а фича батареек в подмышках работает! — заликовал Карл, чуть ли не в ладоши хлопая. Я не стала уточнять, что он имел ввиду под этими загадочными словами. Мое внимание поглотила освещенная стена. На ней начало проступать изображение тяжелой кованной двери… Карл мгновенно выключил фонарик, снова нажав на кнопку.
— Что там? — удивилась я.
— Не уверен. Но чувствую, что мне в эту дверь не стоит заходить.
— Там… Зверь?
Кадык у Карла дернулся.
— Не знаю… — прошептал он. Потом еще раз посмотрел туда, где несколько секунд назад проявилась призрачная дверь. — Нет, вряд ли. А может да. Мне кажется, за дверью — другое место. Хорошее место. Но для меня оно стало плохим.
— А для всех остальных?
— Сложно сказать…
В его глазах явно читалось опасение: не дай небо эта странная пигалица сейчас полезет внутрь любопытствовать. Но не на ту напал. Как показала практика, магия Карла может быть связана с очень неприятными вещами, даже когда он обеими руками «за» то, чтобы я ее попробовала. Так что сама на рожон не полезу. Прах с ней, со странной дверью.
Я пожелала мальчику доброй ночи, или, вернее, доброго утра, и повернулась на живот, чтобы успеть хоть немного поспать перед работой. Последнее, что я видела, засыпая, была довольная рожа посапывающей рядом Кадии.
[1] До н. э. — нулевой год нашей эры — это год, когда боги-хранители покинули Лайонассу. После этого все мы были сами по себе. Особенно срединники, конечно. Они ведь привыкли, что хранители жили прямо с ними, в Мудре… Эх, не кидайте своих смертных друзей, боги. Так грустно из-за этого.
[2] Вообще, надо было искать в левой средне-верхнем внутреннем… Ведь даже я путаюсь во всех тридцати карманах летяги. Но Карл справился, умничка.
ГЛАВА 34. На живца
В Лайонассе так мало документов о падении Срединного государства! Почему? Ведь это важнейшее в мировой истории событие. Но о нем почти не пишут, не говорят — источников нет. Кто уничтожил их и зачем?
Обращение заведующего кафедрой Средних Веков
Саусборнского Университета
Прошло около недели.
Очень насыщенной недели, из тех, что идут за год. Раньше я думала, что только путешествия обладают волшебным свойством растягивать время и удлинять жизнь. Вы наверняка знаете это чувство: приезжаешь в незнакомое место и вечером не можешь поверить, что еще утром был дома, в своей постели. А через несколько суток и вовсе вспоминаешь повседневность как что-то невероятно далекое, из области древних сказаний. И в голове жуткий диссонанс, когда по возвращении обнимаешь друга: «Хей, ну что нового, рассказывай скорее!», а он лишь жмет плечами: «Да я за эти дни из дома только раз вышел, ты о чем?».
И вот оказалось, жесткий рабочий график, приправленной парочкой паранормальных загадок, углубляет время не хуже путешествий.
Как-то утром я заглянула в зеркало и не узнала себя. Нет, формально все осталось по-прежнему — та же прическа, та же летяга, тот же холодный взгляд, в котором меня, помню, жутко винили ухажеры в годы учебы. Но выражение лица поменялось и, кажется, я стала еще прямее. А нос определенно стал выше, если вы понимаете, о чем я.
И тогда я вспомнила цитату, которая в подростковом возрасте была моей девизом. Я выкорябивала ее ножиком на деревянных дощечках и вязью выписывала в школьных тетрадях. А потом забыла. Как по закону подлости, именно тогда, когда она была так нужна — в то смутное время после окончания учебы, которое мы все тратили на ужас и страх перед выбором Будущей Жизни. Цитата звучит так: «Я не знаю, туда ли я иду. Захочу ли двигаться в этом направлении завтра. Но я знаю: идти, даже наощупь, куда лучше, чем стоять».
В последнее время я чувствовала себя именно так. У меня впереди не было какой-то великой мечты, даже среднесрочного плана не было (после инцидента я боялась строить планы, ибо грустно, а после знакоства с карловой магии — ибо не хотела сглазить), но благодаря постоянным действиям и "заварухам" я осознавала себя счастливой и нужной.
Особым предметом моей гордости было то, что я успешно раскрыла кучу дел для Полыни. Большинство на пару с Андрис Йоукли — пухлощекая Ищейка стала для меня незаменимой помощницей, особенно когда нужно было кого-то разыскать или уболтать. Она, казалось, знала всех в Шолохе. Не успевала я сказать «эх, нам бы специалиста по асеринскому праву», как она уже заводила меня в кабинет достопочтенного юриста с головой, набитой знаниями по самое темечко.
Я вздыхала: «Вот бы поговорить с кем-то еще из кучук-маходжи…» — и она притаскивала, откуда не возьмись, дряхлого старика, чуть ли не последнего представителя этой исчезающей народности. В придачу к тому, с Андрис было очень приятно общаться. Говорливая, улыбчивая оптимистка, она, по сути, обладала только одним крупным недостатком: регулярно курила трубку. Пыхтела, как степной носорог по весне, и, как ей казалось, таинственно исчезала в клубах вонючего дыма. Андрис думала, что это ужас как привлекательно, на одном уровне с воздухоплавательными очками[1]. Окружающие же кашляли, тихонько качали головами и с грустью смотрели на ее пока еще розовую кожу.
— Слушай, Йоукли, — спросила я, когда мы с ней тащили в камеру предварительного заключения тролля-карманника. Это было непросто, ибо размеры тролля в четыре раза превосходили наш с Андрис суммарный объем. — А почему ты не стала Ловчей? У тебя наверняка бы получилось.
— А зачем? — философски пожала плечами девушка и профилактически ткнула тролля шипастой дубинкой в бок. Собиравшийся было предпринять очередную попытку к бегству, он покорно умолк. Я озадаченно протянула:
— Как же… Более престижная должность. Возможности карьерного роста. Интересные дела.
— Страждущая, ну ты что! Престиж меня не парит, вашими делами — минуточку! — все равно занимаюсь я, а что касается карьеры… Я ж девочка. Зачем мне карьера? А платят Ищейкам куда больше чем вам, выпендрежникам, — подмигнула она.
Что ж, тоже верно.
Кстати, удивительно, но еще в парочке рабочих дел мне помог Патрициус. Мы так сдружились с белозубым кентавром, что я даже успела побывать у него дома. Перевозчик совсем забросил заработок через агентство и фактически стал моим личным водителем.
Иноземное Ведомство честно покрывало расходы Ловчих на дорогу, поэтому ситуация получилась выгодной для обеих сторон: Патрициусу «капало» достаточно денег, а я всегда и всюду прибывала быстро. Даже быстрее, чем если бы имела собственную лошадь. Ее пока отправишь в стойло, пока покормишь, погладишь на прощанье… С кентавра же в экстренных случаях можно спрыгивать на ходу, не прощаясь.
А в один из дней за мной и вовсе увязался господин Мелисандр Кес. Он сказал, что устал от вахты в библиотеках города, поэтому хочет оттянуться. Езда туда-сюда по рабочим делам привела его в восторг. Особенно Мела впечатлил один-единственный за всю эту неделю труп, выпавший как раз на день нашего с ним «сотрудничества». Историк, увидев тело, не стал отворачиваться и зеленеть, как я предполагала (и как среагировала сама), а деловито подошел и попросил разрешения изучить жертву.
«Конечно же тебе нельзя его трогать!» — обалдела от такой просьбы я. Мел скривился и отошел, но издали с ба-а-а-а-альшим любопытством следил за работой вызванных мною коронеров. Я уточнила, всех ли асеринских историков так тянет на мертвечину. Мел усмехнулся: «Только таких, как я».