Случилась и беседа с первым секретарем обкома о том, что надо растить не «хозяев земли», а «хозяев на земле».
Еще событие для станицы. Писатель откликнулся на письмо из Дагестана и принял большую делегацию — 42 школьницы с учительницами: аварки, лезгинки, кумычки, даргинки, лачки… При встрече сразу прервал церемонию торжественных приветствий: «Давайте говорить без предисловий!» Было и такое предостережение в разговоре: «Зарубежным идеологам хотелось бы посеять среди вас, молодежи, чувство неверия, скепсиса, равнодушия… А ведь вам придется отвечать за будущее страны и за все, что добыто старшими поколениями». Еще напутствие: «Независимо от того, махачкалинская ли это школа, песчанокопская, вёшенская или какая-либо другая, воспитывать молодежь нужно всесторонне: тут и кино, литература, театр, и, конечно, основное — это учеба. Огромная страна наша требует рачительных, трудолюбивых, умных хозяев…»
О чем мечтал в канун своего юбилея? Вёшенским комсомольцам заявил: «Мои планы — думаю закончить роман „Они сражались за родину“. После этого думаю попробовать свои силы в драматургии». Сколько уже лет копится у него желание заняться пьесами…
Ничуть не стремится к славе и, кстати заметить, к незаработанным гонорарам: «Те театры, которые думают инсценировать роман „Они сражались за родину“, проявляют, на мой взгляд, излишнюю поспешность, потому что из неоконченного произведения создать что-то единое, цельное в драматургии трудно».
Еще штрих в предъюбилейную картину — направил богучарским доброхотам письмо с запретом создать в школе, где когда-то учился, мемориальную комнату. Это не значило, что отрекался от тамошнего детства, — посулил найти возможность приехать.
Насыщенно жил!
В мае отправился в Венгрию по личному приглашению главы этой страны и с разрешения своего ЦК. Но условились, что с ним поедут группа вёшенских колхозников и секретарь райкома. Им, заявлял, надо посмотреть, что можно и нужно перенять у тамошних земледельцев-мадьяр. Прилетели. Донцам одно интересно, венграм — другое; для них важен писатель Шолохов. Посему для него особая программа: выступления, выступления. Одна газета выведала у него кое-что на особицу для интервью и снабдила его интригующим подзаголовком «Есть такие оперы, с премьер которых он убегал…». Это такой журналистский прием, чтобы выделить в беседе оперу «Тихий Дон»: «Когда я ее прослушал, то сразу сказал, что в опере нет ни одного мотива казачьих песен. Дзержинский ответил, что Пушкин, наверное, тоже был бы недоволен операми Чайковского. Я ему ответил: это правда, но вы не Чайковский, а я не Пушкин».
Как только приземлился в Москве после перелета из Будапешта, ему сообщили новость: не уезжайте — ваше 60-летие по указанию ЦК будет праздноваться в столице.
Остался. В день рождения ему награда — высшая — орден Ленина. Вручал председатель Президиума Верховного Совета. Вечером же в Колонном зале Дома союзов — выступления-приветствия и концерт для почти тысячи почитателей писателя в присутствии высокопоставленных представителей от ЦК. Подарили газету «Известия». Узнал из статьи, что тираж его книг только на русском — аж зарябило в глазах от цифр — 37 миллионов 335 тысяч экземпляров да на других 73 языках больше трех миллионов.
Когда вернулся в Вёшки, земляки чествовали его в своем Доме культуры. Заявил, бодрясь: «Что касается моего творчества, скажу прямо — пороховница сухая, порох есть, казачья удаль верная, все, что задумано в литературном плане, будет выполнено…» О своих неизлечимых болячках — начинающийся диабет и последствия военной контузии — ни намека. Некая грустинка проявилась, когда близкие и друзья остались на застолье и он сказал: «Хватит, друзья, говорить обо мне. Шестьдесят лет — это уж не так мило звучит. Если бы двадцать было…»
И все-таки продолжал жить как прежде.
Дополнение. На упомянутой встрече с пограничниками в обширной беседе явно выделил четыре мысли (как жаль, что они остались забытыми, лишь единожды попали в «Литературную газету», в 1986-м, 25 июня):
«Незнание жизни… Писатель призван быть учителем, совестью общества. А как ему быть таким, если его от малейшего ветерка колышет и если жизнь он наблюдает из окошечка своей квартиры? Вспомните, Горький пешком всю Русь исходил. Тяжело больной Чехов ездил на Сахалин. Между прочим, не самолетом летал. А у нас сейчас немало „великих путешественников“ — в пределах Садового кольца…
Сейчас много говорят и пишут о поэзии молодых. К сожалению, кое-кто из них сильно подвержен моде. Но истинный поэт — не тот, кого мода заворожить может, как та цыганка. Поэзия — это не танец вроде твиста. Главное в литературе разных жанров — четкая идейная позиция и художественное совершенство».