Шорох листьев
Шорох листьев
Человек предполагает, а Бог располагает.
(Фома Кемпийский,
«О подражании Христу»)
I
Он шёл уже около часа без отдыха. Сухой лес редел, но никаких видимых изменений вокруг не было. Высохшие деревья всё также трещали и стонали, сбрасывая с себя последние пожухшие листья. Желтое марево из песка и пыли, закрывающее солнце, всё также давило и отбирало ощущение времени. Он уже не пытался обходить сухие ветки, старые шишки и засохшую скрюченную траву, а посему каждый его шаг тяжелым хрустом разносился по остаткам того, что некогда было зеленым пушистым лесом. Уже давно не было смысла осторожничать. Он позволял себе громко чихать и кашлять от древесной трухи и пыли в воздухе. Зверь, идущий где-то впереди, кажется тоже это осознавал, и сухой трескучий шум из-под его четырёх копыт методично разносился далеко вокруг. Таким образом они шли уже седьмые сутки.
Назвать эту ситуацию «охотой» человек не мог, да и «выслеживание добычи» или даже «преследование жертвы» сюда не подходило никоим образом. Вначале всего этого действа, когда прошедший мимо лагеря зверь вывел человека из забытья, поднял на ноги и заставил идти следом, – да, вероятно, это была и охота. Но сейчас, спустя неделю преследования, он всё больше склонялся к мысли, что это какая-то странная нелепая игра. И он охотно принимал правила игры – просто идя следом, и уже и не пытаясь нарушить установленные рамки.
Ещё три-четыре дня назад, ведомый голодом и злобой, он предпринимал различные попытки нагнать зверя, но каждый раз, когда начинал сокращать расстояние межу ними – преследуемый равнозначно увеличивал скорость и уходил далеко вперёд. А затем каждый раз останавливался и ждал. Когда же человек подходил на приемлемое расстояние – зверь снова двигался в путь. Именно эти действия животного, напрочь лишенные какого-то логического объяснения, вынудили человека продолжать данную игру и, по возможности, довести её до конца.
Вернуться назад и идти своим прежним путём он больше не планировал, да и не хотел. В принципе, желание выжить любой ценой в умирающем мире, которое охватывало его первые недели и месяцы после случившейся катастрофы, больше не занимало его разум. Вести свои записи, календарь, поиски выживших он бросил – всё это давно перестало быть важным. И даже постоянно донимающий голод уже не так сильно пугал и мешал, как раньше. Всё это отошло куда-то на задворки сознания. Теперь он жил одним днём, не задумываясь о том, что будет дальше.
Сейчас важен только шум от копыт, идущего впереди. Важно завершить игру.
Где-то вдали, как будто услышав эту мысль, в подтверждение громко затрещала переломанная копытом сухая ветка. И снова наступила давящая тишина, нарушаемая только тихим шорохом опадающей листвы.
Иногда ему казалось, что он сам уже превратился в этот шорох. Он слышал его и во сне, и наяву, и ничто не могло его заглушить – ведь других звуков вокруг почти не осталось. Ни птиц, ни животных, ни ветра. Ничего. Только шорохи, скрипы и стоны деревьев, иногда журчание мелких ручьёв и скатывающиеся по склонам камни.
Недавно ещё мир шумел, как гигантский парк аттракционов – и днём и ночью текла в нём электрическая жизнь; грохот и шум индустриальных, музыка и концертные басы развлекательных городов разносились эхом по лесам и горам, а люди наполняли каждый закоулок мира каким-то новым шумным смыслом. Теперь везде царила мёртвая тишина.
Он остановился на вершине небольшого пригорка, вытер вспотевшее лицо платком, и, тяжело дыша, осмотрелся. Снова закашлялся. Из-под его сапог полетели по склону мелкие камешки, разнося известие о его присутствии. Видимо, дело шло к закату. Марево из облаков, пыли и песка делало небосвод вокруг солнца одним большим оранжевым пятном. Возможно, это песок каких-то далеких пустынь, а может это просто пыль умирающих и тлеющих где-то городов. Уже не важно. Сейчас нужно найти подходящее место для лагеря, дать ногам отдых.
Похоже, что он постепенно подходит к горам: появились, наконец, какие-то изменения – лес значительно поредел, везде торчали пучки какого-то сухого колючего кустарника, а из земли выглядывали заострённые белые камни. Может, если подняться повыше, воздух станет лучше – не такой тяжелый и пыльный, как в лесу.