— Фили! Фили вернулся! — вскричал юный гном, широко улыбаясь; глаза его горели радостным огнём. — И не один! Скорей, дядя, ты должен их увидеть!
Торин отказывался верить ушам. Фили? Он давно уже мысленно похоронил старшего племянника. Но не поверить Кили было невозможно. Весь его вид говорил, что сказанные слова — правда.
— Торин, ты идёшь?! Они ждут в тронном зале! — звенящий голос юного Дурина слышался уже за дверями королевских покоев.
— Погоди, Кили! Дай хотя бы одеться! — взволнованно прокричал король, натягивая первые попавшиеся под руку штаны.
На ходу застёгивая широкий кожаный пояс, Торин чуть ли не бегом направился в тронный зал.
"Они… Кто это "они?!"" — суетливо думал гном.
Три фигуры стояли возле престола, спиной к нему. Когда король приблизился, одна из фигур повернулась и Торин застыл на месте.
— Фили, — дрогнувшим шёпотом произнёс повелитель Эребора.
— Дядя. — Светловолосый гном порывисто шагнул на встречу, но резко остановился, склонился и произнёс: — Ваше Величество…
Торин шумно выдохнул, слёзы застыли во взгляде, колкими льдинками резанув глаза. Он лихорадочно сгрёб вернувшегося племянника в охапку: одной рукой прижал русую голову к своей, а другой вцепился в плечо Фили и встряхнул его так, что младший гном охнул от неожиданности.
— Живой, жив, жив, — только и мог вымолвить подгорный король.
— Да, Торин, я жив, — улыбнулся Фили, придерживая дядю за локоть.
Кили в это время стоял рядом и взволнованно переглядывался с Нилоэлой, которая тоже присутствовала при воссоединении Фили с семьёй.
— Дис сообщили? — переведя взволнованный взгляд на младшего племянника, осведомился король.
— Да. Матушка должна быть с минуты на минуту, — ответил Кили, подмигивая Нило. Та вспыхнула и опустила глаза. Только сейчас Торин обратил внимание на спутников Фили.
— Мисс Тук?! Вот неожиданная встреча… — в голосе короля сквозили растерянность и удивление.
— Ваше Величество. — Склонив голову, Нилоэла присела, но оступилась — усталость и волнение сделали своё дело.
— Мама, осторожно! — Маленькая белокурая девочка выскользнула из-под руки Нилоэлы, поддерживая её.
Король Эребора поражённо уставился на ребёнка. В это время в тронный зал ворвалась Дис. Сестра Торина стремительно подбежала к своему старшему сыну, едва успевшему двинуться ей навстречу. Гномиха принялась обнимать и целовать Фили, поминутно отстраняясь, чтобы повнимательнее рассмотреть его. Сам виновник утреннего переполоха в подгорном королевстве стоял пунцовый, как мак, но не спешил высвободиться из материнских объятий.
— Фили. — Торин решил прервать затянувшееся приветствие матери и сына, указывая на зардевшуюся девчушку, вцепившуюся в руку Нилоэлы. — Представь нам, пожалуйста, юную леди.
Светловолосый гном немного отстранился от Дис, всё ещё не выпускающей его из объятий, и хрипло промолвил, глядя на Нило и малышку:
— Это Разар, моя дочь. А это её мать — Нилоэла Тук.
Огни Дейла
Вечерний воздух был напоён запахом прошедшей грозы. Сливовое небо расчерчивали алые облака, в которых ещё клубился свет закатного солнца. Мелкие камешки приятно хрустели под грубыми сапогами. Двое гномов в неприметных плащах шагали по Дейлу — городу людей. Яркие огни факелов и масляных фонарей отбрасывали ярко-оранжевое сияние, жадно заполняющее извилистые улочки. Каждый вечер на главной площади собирался народ: пели песни, звенящие светлой грустью; несли цветы к фонтану в виде огромной стрелы, установленному в центре города. По выходным устраивались ярмарки: кукольные представления для детворы, мясо на углях и холодное пиво для взрослых. Заезжие торговцы вновь потянулись в Дейл, памятуя о его былом величии. Восстановленный после многолетнего запустения, город, казалось, навёрстывает упущенное время, не останавливаясь ни на минуту.
Смешавшись с разношёрстной толпой, Фили и Кили наслаждались возможностью вырваться из шумного улья, в который превратилась Одинокая гора. Приготовления к пиру в честь возвращения наследника знатно накалили обстановку под сводами подгорного королевства. К тому же с утра прибыл обоз с вином из Лихолесья, а вместе с ним и свиток от короля Трандуила с посланием к Торину.
— Дядя сегодня явно был не в духе, — заметил Фили, расплачиваясь за жареную баранину и пару кружек пива.
— Ещё бы! Ты видел от кого передали весточку? — улыбнулся Кили. С аппетитом облизнувшись, он взял два небольших вертела, от которых шёл аромат пряностей и мясного сока.
— Если честно, то нет, — ухмыльнулся старший гном, прикрывая глаза, — мысли мои были далеки от королевской почты в это утро…
— Хмм… — то ли неодобрительно, то ли задумчиво протянул младший гном, жуя. Он уже успел откусить порядочный кусок мяса, хотя братья ещё не дошли до места, где собирались перекусить — фонтана-стрелы на главной площади Дейла. — Письмо из Лихолесья, — пояснил Кили, прожевав, когда гномы уже непринуждённо расположились на белом мраморе, огораживающем фонтан круглым бассейном. — Верно эльфийский король всё никак не уймётся со своими самоцветами.
Фили прыснул со смеха, сдув пенную шапку с пивной кружки. Он как раз намеревался пригубить хмельной напиток. Кили перехватил у брата свою кружку, приговаривая: "Эй-ей, осторожно!" Старший гном одним движением руки смахнул усы из белой пены и, не переставая посмеиваться, произнёс:
— Так вот почему Торин выгнал гонца взашей! А я-то всё не мог взять в толк, чем ему бедный остроухий не угодил?
— Ну, дядя не жалует эльфов как таковых, а тут ещё они наглеют с утра пораньше! — развеселился Кили. Он прикончил большой шампур баранины и пребывал в прекрасном расположении духа.
— Не удивлюсь, если он потребует от них снизить цену на партию вина… — хохотнул Фили, принимаясь за мясо.
— Тогда не миновать войны, — пошутил младший из братьев.
Оба гнома беззаботно рассмеялись, впервые за долгое время почувствовав лёгкость на душе. Раздалась пронзительная мелодия губной гармошки. К ней присоединились печальные вздохи бубнов. Женский голос затянул песню о прошлом. Перед глазами смертоносной стеной вспыхнуло пламя дракона. Плачь по сгинувшим в вихре огня растёкся алыми змеями по мощеной крупным камнем площади. Журчание воды, вырывающейся из наконечника мраморной стрелы, стало едва слышным. Заходящее солнце окрасило поток в кроваво-красный цвет. Краски вечера потускнели, будто неряшливый художник смазал их суетливым движением.
— О чём ты размышлял этим утром? — серьёзно спросил Кили, нахмурив брови.
Фили ответил не сразу. Проведя рукой по холодному мрамору, старший гном задержал взгляд на чёрных разводах, которыми пестрел камень. На мгновение он подумал, что именно так выглядит душа, поражённая злом. Следы эти останутся навсегда.
Горько хмыкнув, наследный принц тихо заговорил, разглядывая благоговейно замершую толпу:
— Я думал о Гундабаде… Но не как о своей темнице! — он вскинул руку в успокаивающем жесте, предупреждая возгласы встрепенувшегося брата. — А как о твердыне, которая издревле принадлежала гномам. Там проснулся Дурин, наш праотец. Эта гора вновь должна принадлежать khazad…
— Ты же знаешь, что её уже пытались отбить у орков, но тот, кто управляет ими слишком силён… — мрачно возразил младший гном, пристально глядя на суровый профиль брата.
— Да, силён, — сквозь зубы выдохнул Фили, — и он вцепился в священную гору клыками и когтями орков неспроста… — светловолосый принц заглянул в глаза брата. — Там его северная цитадель, логово, которое нужно уничтожить! Выжечь огнём, если понадобится, и Торин знает об этом…
— Однако он не хочет первым развязывать войну… — слабо возразил Кили.
— Война уже развязана, — холодно отчеканил Фили, расправляя затёкшие плечи. — Покусившись на Эребор, Азог доказал это… он был не просто налётчиком, возжелавшим сокровища Одинокой горы. Сама гора — сокровище для его хозяина…