Три года, два из них - в интенсивной терапии. В смирительной рубашке и на уколах. Но это еще не самое главное. Главное другое: как же ее угораздило туда попасть.
***
Женька волновалась, то и дело переводила дыхание, путалась, и Егор поверил не во всё. Точнее, он бы объяснил всё гораздо проще, не привлекая к делу чертовщину.
Да, кто-то напугал Женьку, напугал продуманно, до такого состояния, что она съехала с катушек, просидела несколько часов в углу с молотком в руках, и этим же молотком отбивалась от санитаров.
Но в то, что ночью ей позвонила в дверь мертвая соседка и попросилась «пересидеть, пока не заберут», Егор не поверил категорически. А когда Женька добавила, что поутру Ксюха еще бродила за домом с вырезанной брюшиной, остановившимся пульсом и фиолетовыми губами, не выдержал и сказал, что всё, хватит.
- Ладно, ты теперь в курсе, кто я и что я, - невесело усмехнулась Женька. - Пойду я, наверное… Зачем тебе такая?
- Это уж я сам решу, зачем, - твердо ответил Егор. Какая бы Женька не была, где бы и от чего она не лечилась, она гораздо лучше его бывших, вместе взятых. - Завтра переезжаешь ко мне. Хватит уже на съемной…
- Ага, - ответила Женька. – Переезжаю. И часто ты селишь к себе психопаток с манией преследования? Учти: у меня возможны рецидивы.
- Я учту, - ответил Егор.
- Ты мне не веришь, - вздохнула она. – Рано или поздно ты скажешь себе: я изначально ловила глюки, и правильно, что меня закрыли в больничку.
- Не ловила ты глюки. Просто кто-то позарился на твою жилплощадь. Не удивлюсь, если там обосновалась семейка соседей-алкашей или вообще цыганский табор. Неужели ты не понимаешь? Всё было подстроено и рассчитано!
Женька пожала плечами.
- Ну нет. Цыган в наших краях отродясь не водилось, а соседи до такого не додумаются. Они и впрямь алкаш на алкаше. Да и не настолько я пугливая, чтобы на понт взять…
- Смотря, как брать. Сама говоришь – ты выматывалась на работе, плохо спала, вечно под стрессом. И тут: ночь, на улице ветрище, у соседки околачивается не то мужик, не то оборотень, звонок в дверь и новости загробным голосом. Достаточно, чтобы рехнуться на ровном месте…
- Но это же бессмысленно! – воскликнула Женька. Рассказывая, она заново пережила кошмар трехлетней давности. У нее дрожали губы. – Зачем?
- За твои квадратные метры.
- Да прям, видел бы ты эти квадратные метры. По-любому, квартира пустая. За ней одна старушка приглядывает, бабушки моей подруга. Ну, как приглядывает: подметет иногда, пыль погоняет, достанет почту. И никогошеньки там нет. И я туда не вернусь.
- Ладно, - сказал Егор. – Давай скатаемся к тебе туда, чисто за вещами. Машины у меня нет, но я возьму тачку у тёткиного мужа. И это… Делаю тебе официальное предложение.
- Я официально согласна, - согласилась Женька.
***
«Тачка тёткиного мужа», о да, громко сказано. Мишка за рулем сидеть не любитель, но когда-то наматывал длиннющие концы по области, вот и обзавелся бордовой «Окой». Она у него постоянно ломалась, и Мишка дооборудовал ее тремя иконками на торпеде. Кому как, Егор бы начал с того, что поменял свечи и масло. Но Мишка мыслит иначе и даже регулярно наблюдается в монастырском подворье у настоятеля. Впрочем, и Егор не автомобилист по натуре: едет само – значит, машина. Женька сказала: «Хорошая машинка. Маленькая. Как называется?»
Через час с четвертью «Как называется» довезла их до Женькиной исторической родины. Егор повидал разные захолустья, но шоссе Опольцево-Петля – жопа мира, вместо тысячи слов. Подобно петле на шее висельника, оно охватывает серое пятиэтажное гетто, притопленное в низину. Гетто тянется километра полтора на юг и там отсекается от мира продолговатым глубоким оврагом. Женькин дом (номер 19, корпус 3) - на самом отшибе: дальше пустырь, а за ним овраг. Егор остановил «Оку» подле крайнего подъезда.
Повозившись с ключом, Женька открыла дверь своей квартиры и указала на соседнюю (34 и 33 номера соответственно).
- Она здесь жила, Ксюха. Частенько ко мне ходила, на опохмел одолжить. Но в тот раз… она не за деньгами явилась.
- И где она теперь? – зачем-то спросил Егор.
- На Лосиной роще, - буркнула Женька, пропуская его вперед. В квартире царил полусумрак, шторы задернуты. Егор зашарил по стене прихожей в поисках выключателя.
- На Лосиной роще? – переспросил он, когда на потолке зажглась тусклая лампочка.
- На кладбище. Оно за Петлей, мы его мимо проехали. Элеонора Викторовна говорит – ее после судэкспертизы сюда привезли. Народ скинулся на похороны.