Но дома проблема осложнилась. Женька заявила: не только она, но и сам Егор на Опольцево не поедет. Ни за что.
- Егор, - с хрипотцой в голосе промолвила Женька, взъерошив пятерней челку, - если с тобой что-то случится, я ведь не переживу.
- Но, дорогая, - ответил Егор. - Рассуди разумно. Ни тётка, ни я, ни Мишка – божий человек ни чем не провинились перед Мясорубщиком. На кой мы ему сдались?
- Да не знаю я! - завопила Женька. - Там, на Опольцево, никто ничего не знает, а потом раз - и кровь по всему подъезду! Ты уедешь, я останусь здесь одна, и…
- И что?
- И он меня найдет…
- Не найдет. Если Мясорубщик и существует, (а он не существует), за пределы шоссе Петля он не ходок.
- С чего ты взял? – вытаращилась на него Женька.
- Так, просто… В противном случае он давно приперся бы сюда, в Новогиреево, - нашелся Егор. - А у нас не Опольцево, и, попадись такое чудовище кому на глаза – всех ментов бы на уши подняли.
- Бессмертные на глаза не попадаются, - попыталась сбить его с толку Женька.
Но Егора особо не собьешь.
- Женя, - сказал он. – Бобровы жили там год и шесть месяцев, и ничего такого. - («Ну, почти ничего», добавил он про себя). - В зоне риска только местная алкота, которым мерещатся людоеды и маньяки. Тебя же запрограммировала бабушка, царствие ей небесное. И учти: тётка очень на мою помощь рассчитывает, а она меня никогда не подводила.
Женька покачала головой и легла спать, выпив таблетку снотворного. После больницы она отвыкала от феназепама, уменьшая дозу (раньше требовалось две). Она боялась спать, чтобы во сне не увидеть Мясорубщика.
Хорошо, она не стала допытываться, откуда Егор взял про ареал его дееспособности. Потому что он не знал, как рассказать, о чем с ним секретничал Бобров, навлекая на себя Людкин гнев.
Интересно, если подняться на крышу Женькиного дома, просматривается ли оттуда овраг?...
***
Оформив в отделе кадров законный отпуск, Егор расписался в приказе, а Мишка торжественно вручил ему генеральную доверенность на автомобиль «Ока» ВАЗ 1111, цвет кузова бордовый. Но с отъездом пришлось задержаться.
Тётка с Мишкой обошли прорву риэлтерских контор, завлекавших бесплатными консультациями. Хитрожопые пожилые супруги разузнали всё о сдаче жилья внаём, выклянчили составленный юристом (а не скаченный из интернета) договор с нанимателем и образец налоговой декларации. (Свет не без добрых людей, благостно прокомментировал Мишка). Объявление они придумали сами, раскидали по сайтам, и Егор получил отмашку «на старт, внимание, марш».
Пока они канителились, Егор закупил провизии в консервах, чай, кофе, тщательно скомплектовал сумку и рюкзак. Для Женьки приобрел газовый баллончик и велел держать при себе круглые сутки. Он перелопатил рунет в поисках хоть сколько-то внятной информации про муниципальный район Опольцево. Ее было удручающе мало, зато удалось точно установить, что, кроме Боброва, жил там и Мишка – правда, не долго. Он влип в какое-то дерьмо, но распространяться об этом отказался, заверив Егора только, что неприятности не носят характера эпидемии, и он просто попал не в то место и не в то время.
Разыскав старый ежедневник, Егор вызвонил по городскому номеру приятеля Толяна (работали вместе грузчиками). В лихие девяностые Толян был на подхвате у люберецкой ОПГ. Цель встречи он не вкурил, но идея побухать забесплатно его вдохновила. Приняв на грудь, Толян пустился в мемуары о трудной, но весёлой жизни, однако вскорости приуныл, всплакнул и через слово поминал прежнюю любовь, что с его весёлой жизнью покончила. «Из-за этой шалавы» он отрекся от братвы, попал на бабки и топтал зону. Увы, Егор доподлинно знал, что зону Толян не топтал, а отделался легким испугом в виде условного срока... Толян, а че там, говорят, Люберецкий людоед какой-то водился, не?
В интервью возникла заминка.
Толян громко икнул, накатил еще пятьдесят капель, закусил шашлыком и признался: верно говорят. Он-то не много слыхал. Отмороженные спортсмены из банды – и те про него шепотом базарили. Они не боялись ни РУБОПа, ни воров в законе, ни пули в башку, а Мясорубщика боялись. Страх вселяла его неуловимость, способность сливаться с темнотой, а среди жертв засветился чемпион по боксу и рукопашке, общепризнанный братвою «крестный отец». Он голыми руками раскидывал десятки «качков», лбом крушил кирпичи и никогда не расставался с пистолетом. Но это не помешало Мясорубщику выгрызть ему нутро. А один головорез, от чьего имени торговцы с рынка ссались в штаны, учился с Раскроевым в классе и считал его настоящим маньяком. Засим Толян вновь ушел в себя и то проклинал последними словами «чертову суку», то молил ее вернуться, то вопрошал Егора, отчего бабы такие твари.