Он нажал «Play».
И издал звук, изображающий клавишные Джона Лорда.
Денни расцепил руки и принялся играть на барабанах.
Несколько секунд спустя «Шевель» уже катился по дороге.
перевод: Иван Миронов
"Слаггер"[6]
Морщинистое лицо Уолтера Перси ничего не выражало – его безмятежный облик ни капли не выдавал его внутренней злости. У него всегда получалось скрывать свои истинные чувства – сомнительный талант, который внёс большой вклад в распад его брака. Он был почти столь же искусен в сокрытии своих чувств, как когда-то был искусен в Игре.
Игра была бейсболом, естественно. И он любил её с безграничной страстью; она же разрушила его жизнь, коснувшись каждого аспекта его существования. Она была единственной действительно значимой вещью из всего того, что у него осталось.
Сегодня была первая игра сезона для «Рочестер Ред Уингз», команды класса ААА в «Балтимор Ориолз», и он должен был быть счастлив. Межсезонье, наконец-то, закончилось, весенние сборы с его мелочными ссорами почти забылись. Он был на бейсбольном стадионе - и близок к нирване, как никогда.
Но ебучая шпана её разрушила.
Они ржали над ним, хихикая, как дебилы, и отпуская грубые шуточки по поводу его необъятных размеров. Это были чистенькие подростки, все из себя американцы, опьянённые алкоголем и молодостью. Шпана, которая умоляла бы его дать автограф, если бы его карьера не завершилась столь скоропостижно.
Вместо этого они бросали в него бумажные стаканчики из-под пива. Только один из них достиг цели, ударившись о его переносицу, а затем упав на колени. Небольшое количество пива, сдобренное щедрой порцией слюны, вытекло из чашки, пропитав его джинсы в районе промежности.
- Эй, жирдяй! – заорал один из этих засранцев. – Ты обоссался что ли?
Он отбросил стакан и продолжил свои попытки игнорировать нескончаемый шквал оскорблений. В конце концов, он собирался смотреть игру. Хорошую игру. Только что началась нижняя часть шестого иннинга, и счёт был ничейный. Майк Дженсен, главная угроза Денвера, готовился к удару. Толпа встала, все как один, - огромная волна плоти, и в унисон освистала его.
Если бы не эти говнюки, с которыми Уолтер Перси делил в целом пустую секцию по правой стороне трибуны. Они окончательно потеряли интерес к игре, находя словесные оскорбления более достойными их внимания. Это был вид спорта, без сомнения, жёстче, чем бейсбол, и, по их мнению, забавней.
Не поворачивая головы, Уолтер вращал глазами из стороны в сторону, просматривая близлежащую территорию в поисках охранников, но никого поблизости не было. Они определённо ограничились тем, что сосредоточили свои силы на проблемах в более людных частях стадиона.
Обычно ему доставляло удовольствие сидеть вот так, отдельно от всех, если бы не вся эта херня и орава малолеток. Он видел происходящее на поле достаточно хорошо, и, если уж на то пошло, у него был бинокль. Здесь так редко кто-либо садился, что он стал воспринимать этот отдалённый сектор трибун, как дом вне дома, как свою личную собственность. Это было единственное место, которое давало ему ощущение, что с миром всё в порядке; оно действовало, как буфер здравомыслия, как гарантия, что, может быть, не всё так плохо на самом деле, и, может быть, он сможет совладать со своей жизнью в следующие полгода, чёрт, может быть, даже переживёт следующее унылое межсезонье.
А теперь вот эти мелкие опездолы нарушали его личное пространство, оскверняя его неприкосновенность. Он был взбешён до невозможности, но он знал, что любое действие с его стороны только распалит их, сделав ситуацию ещё хуже, если это, вообще, было возможно. Если бы он только мог хорошенько сосредоточиться на игре…
- Жиртрест!
Чёрт! Да оставьте же вы меня, - подумал он. - Идите, ради Бога, докопайтесь до кого-нибудь другого!
- Бля буду, тебе лопата нужна, чтобы найти свой хер во всём этом дерьме, да, жиртрест?
Одна из девчонок, эффектная блондинка, закричала:
- А как ты дрочишь, толстожопик? А, я знаю - ты используешь бульдозер, чтобы до него добраться, и кран, чтобы его поднять.
Залп, который выдала блондинка, вероятно, показался ребятам самой смешной штукой в мире; они разразились безудержным смехом, который для всего остального мира звучал, как смех больных астмой гиен.
Как только он стих, они приготовились возобновить словесный обстрел. Видимо, впечатлённые её предыдущим выстрелом, все остальные уступили блондинке.
- Ты знаешь. Ты таааакой сексуальный, толстожопик. Просто тебя таааааак много. Уверена, ты должен…