Какое-то время мы сидели молча. Мы были скоплением нервных улыбок и суетливых рук. Я посмотрел на Марка. Я посмотрел на Дженни. Я выпил немного пива. И я сказал:
- Это совсем не сложно, приятель. Ты свалил, когда Ронни Рейган еще был президентом.
Марк поставил банку "Хайнекена" на стол. Он вздохнул.
- Когда я был ребенком, мои родители устроили мне какую-то ебанную хуйню. Самую извращенную и ужасную, какую только можно себе представить.
Я нахмурился.
- Господи.
- Это прекратилось вскоре после того, как я поступил в среднюю школу, - oн криво усмехнулся. - Я внезапно стал достаточно взрослым и большим, чтобы дать отпор, поэтому они оставили меня в покое. Затем, когда мы поступили в колледж, я начал принимать все известные человеку наркотики в массовых количествах, - oн печально улыбнулся. - Довольно трудно не отставать в учебе, наблюдая, как миниатюрные походные оркестры гарцуют на полу твоей комнаты в общежитии.
Дженни рассмеялась.
- Представляю, как это отвлекало внимание.
Марк улыбнулся ей.
- Да, но мне удалось продержаться некоторое время. Потом в город приехал цирк. Ну, бродячий карнавал. Как-то вечером я познакомился с несколькими “карни”[20] в баре. Они казались классными парнями, - oн ухмыльнулся. - Они много говорили о наркотиках. В их рассказах жизнь в постоянном движении казалась самым романтичным, авантюрным образом жизни, который только можно себе представить, - oн пожал плечами. - Поэтому я и присоединился к ним.
Я покачал головой.
- И сбежал из своей жизни, не говоря уже о жизнях твоих друзей.
Марк вздохнул:
- Не думай, что я не винил себя за это, Крейг. Черт возьми, я был с “карни” только несколько месяцев. Они были слишком дикими даже для меня. Я сбежал от них. Я не вернулся по той же причине, по которой никогда никому не рассказывал правду о своих родителях - я просто не мог с этим смириться. Я не мог сам себе этого объяснить. Так что я держался подальше.
Я прикончил еще одну ”Kорону”.
- Если ты был с ними всего несколько месяцев...
Марк продолжал описывать кочевую жизнь. Он провел значительную часть этих потерянных лет, повсюду следуя за музыкальными коллективами хиппи. Ему нравился племенной образ жизни странствующих хиппи, и он зарабатывал себе на жизнь, что продавал им наркотики.
Я не испытывал ни малейшего желания скрывать свое раздражение.
- Почему ты вернулся сюда, чувак? Ты устал быть странствующим цыганом? Ты вернулся, чтобы остаться?
Марк нахмурился.
Я приподнял бровь.
- Ну…?
Ему удалось слабо улыбнуться.
- Я вижу жалость в твоих глазах, МакТи. Ты думаешь, что я зря потратил свою жизнь.
Прямо в яблочко.
- Я просто думаю, что ты растратил большую часть своего потенциала. Ты умный, Марк, умнее почти всех, кого я когда-либо знал. Ты мог бы стать кем угодно, кем только пожелаешь.
Его улыбка стала немного шире.
- Но, Крейг, я именно такой, каким хотел быть. Я никогда не мечтал о том, чтобы управлять корпорацией или чем-то еще, чему, по-твоему, я должен был посвятить свою жизнь. У меня есть свобода, которой никогда бы не было, если бы я пошел этим путем.
Я вздохнул.
- Ладно.
В моем голосе прозвучало пренебрежение.
Они оба это почувствовали. Дженни, которая тихо кипела, пока мы с Марком добродушно подшучивали друг над другом, бросила на меня презрительный взгляд.
- Ты бы его послушал, Марк, он же специалист по растраченному потенциалу, - oна резко встала и зашагала прочь. - Я иду гулять, - бросила она через плечо. - Сделай мне одолжение, не ходи за мной.
Я встретился взглядом с Марком. Я попытался прочесть выражение его лица, но там ничего не было - никаких признаков беспокойства или смущения. Друг обычно символически проявляет беспокойство в таких обстоятельствах, но Марк выглядел беззаботным.
Я пробормотал:
- С ней все будет в порядке. У нас просто небольшая размолвка.
Марк усмехнулся.
- Не сомневаюсь.
Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как Марк разговаривал с другими людьми действительно по-человечески? Его всеобщая странность заставляла меня чувствовать себя неловко, и я не хотел находиться рядом с ним ни на секунду дольше, чем это было необходимо. Я попытался мысленно послать сообщение Дженни. Я отдаю себя на твою милость, детка - я кусок дерьма, у тебя есть все причины разочароваться во мне, давай закончим на сегодня и уберемся отсюда к чертовой матери.
Она все еще шла вдоль берега. Я решил проигнорировать ее просьбу оставить ее в покое. Черт возьми, она, вероятно, хотела, чтобы я пошел за ней, независимо от того, что она сказала.