Он вздохнул и откинулся на спинку стула.
В голове запульсировала вена, и он принялся осторожно массировать её, круговыми движениями водя пальцами правой руки по тёплой коже.
Внезапно он нахмурился.
Такое ощущение, что там что-то двигалось.
Быть может, это была лишь тактильная галлюцинация, вызванная стрессом и нехваткой сна.
Отчаяние от неспособности построить хотя бы одно приличное предложение достигло опасного для его душевного равновесия уровня. Писательство было страстью всей его жизни, но сейчас оно его тяготило. Он хотел, чтобы слова изливались из него пьянящим, неистовым напором вдохновения, как взрыв потока сознания, которым славились обожаемые им старые писатели-битники.
Рейф закурил.
Он заставил себя отвести взгляд от пустого листа. Солнце, с трудом проникающее сквозь приоткрытые планки жалюзи, было единственным источником света в маленькой второй спальне, которую он переделал в рабочую зону. Сквозь туман смога и преломлённый свет он разглядел высокие макушки городской панорамы. Город – пёстрое смешение клубов и ресторанов, музеев и театров, крупных и мелких предприятий, - простирался на огромные расстояния. Даже отсюда, сквозь сгущающийся туман, было видно, как он отчётливо пульсирует от переизбытка жизненной энергии.
От бесконечных возможностей.
Рейф затушил сигарету и наклонился вперёд. Его пальцы обрушились на средний ряд клавиш, и он принялся печатать.
СПЯЩИЙ ГОРОД
Рейф Мартин
Город был раной. Небоскрёбы протыкали окровавленное небо насквозь. Дождь лил так, словно наступил день Суда Божьего, - поток очистительной кислоты, от которой сгорала плоть и шкварчали мостовые. Хищные глаза следили, как опустившийся мужчина вошёл в кабак.
Мрак словно бездна.
Затем грохот стекла и неоновый импульс…
Дверь в кабинет со скрипом открылась, и Рейф тихонько выругался. Он развернулся на вращающемся кресле и посмотрел на незваного гостя.
Балика.
Она вошла в комнату: на её лице играла улыбка, в руках она держала поднос с едой. Дымящаяся, острая индийская хрень, от которой у Рейфа тут же разыгралась изжога. От одной только мысли о том, чтобы проглотить хоть чуточку этой штуки, в желудке заурчало, а горло сдавило.
Улыбка Балики излучала сияние.
- Праздничный ужин для моего любимого. Милый сюрприз для моего трудяжки.
Она поставила поднос на стол.
Рейф даже не взглянул на еду.
В голове разгорался жар, его захлестнул страх, сопровождаемый странным жжением на линии волос. Если бы он не знал, что это на самом деле, он бы с уверенностью сказал, что там поселилась целая колония блох. У него было лёгкое ощущение, что там что-то… ползает.
Боже, ему стоило лечь сегодня в нормальное время.
Он заставил себя поднять глаза на женщину, которая утверждала, что любит его.
- Перед тем, как войти в комнату, мы, американцы, кое-что делаем, Балика. Мы стучим. Это считается своего рода актом вежливости, эдаким способом спросить разрешения войти в комнату.
Балика приняла вызывающий вид, уперев руки в бёдра.
- Послушай-ка, парниша. Вообще-то это я зарабатываю нам на жизнь. Я оплачиваю счета. Я покупаю продукты. Если ты не хочешь, чтобы твоя нетрудоспособная задница оказалась на улице, завязывай разговаривать со мной в таком язвительном тоне.
Рейф отвернулся на стуле от неё и снова уставился на очертания города. Балика продолжала возмущаться, но он почти не улавливал смысла её слов, потому что теперь его поглотила потребность, которая превзошла даже его рвение писать (которое, надо признать, в последнее время было не особенно сильным), - потребность уехать отсюда.
Оказаться где-нибудь подальше от Балики. Внезапно он почувствовал, что комната подавляет и ограничивает его, превратившись в яму творческого застоя. Он слишком много времени проводил в этой комнате. Ему нужно было отсюда выбраться: открыть для себя город, набрать исходного материала, что стать кем-то побольше, чем каким-нибудь псевдо-писакой.
Он стал подниматься со стула, но тут же почувствовал на плече твёрдую руку Балики. Она усадила его обратно и развернула к себе. Её восхитительная смуглая кожа, покрасневшая от злости, казалась темнее, чем обычно. Несмотря на то, что он и сам злился, в Рейфе что-то отозвалось на её неподдельную чувственность. Он часто задышал; мысли о творческом и возвышенном сменились похотью.
Балика была двадцатитрёхлетней уроженкой Индии, чья семья переехала в Штаты, когда она ещё была маленькой девочкой. Рейф встретил её на одной вечеринке год назад. Он уже собирался было уйти с этого унылого мероприятия, когда заметил, как она входит. Она была прекрасна: экзотическая красавица с длинными, сверкающими каштановыми волосами, стройным и грациозным телом, нежной кожей и лицом восточной богини. До этого момента он ни разу в своей жизни не испытывал такого возбуждения при виде женщины. Стоя в проходе, она поймала его взгляд, улыбнулась, и всё.