Он принадлежал ей.
Странно было ощущать отголосок того старого чувства теперь, когда его раздражение от положения Альфонса достигло своего апогея.
Она шлёпнула его по лицу.
От обжегшей его щёку пощёчины половое влечение тут же исчезло.
- Балика…
- Заткнись, – eё голос обжигал, словно вербальная пощёчина. – В своём доме я буду ходить так, как считаю нужным, ты меня понял?
Его плечи поникли.
- Да.
Её взгляд переместился к печатной машинке. Заметив кучку слов на листе, она приподняла бровь. Обошла Рейфа, склонилась над столом и прочитала написанное. Нахмурилась.
- Рейф, ты пишешь, как Керуак с запором, передающий послания от Рэймонда Чандлера; как школьник с башкой, набитой шмалью и плохой поэзией. Какого хуя вообще это твоё «Город был раной» означает?
Рейф рассердился.
- Это… это метафора.
Да кто она вообще такая, чтобы критиковать его работу? Она не была писателем. Как она посмела говорить ему хоть что-то по творческим вопросам! Да она понятия не имела о потоке речи, о ритмичности прозы. Она ошибочно полагала, что кучка литературных курсов в колледже, которые она сдала на отлично, придают её мнению дополнительный вес.
В висках запульсировало ещё сильнее, вена билась, как порванный высоковольтный кабель. Он почувствовал, как что-то перемещается под кожей, скользя, словно змея, так, что у него даже дёрнулись брови. Он прижал ладонь ко лбу, тщетно пытаясь сдержать то, что грозило превратиться в охрененную головную боль. Потребность свалить от Балики вернулась; от её едкого комментария, замаскированного под «конструктивную критику», стало только хуже.
Она хмыкнула.
- Метафора! Ну-ну. Тупизм это. Шняга какая-то.
Шняга.
Это слово будто ударило его наотмашь в самую душу, гораздо больнее, чем физическая агрессия несколько секунд назад. Оно ещё раз подтвердило, насколько мало она ценила их отношения. Правда заключалась в том, что ей не нужно было равенство. Он мог припомнить каждый раз, когда она отговаривала его от попыток найти постоянную работу, но зачем? Она использовала его зависимость от неё против него с тем, чтобы ослабить его, но правда заключалась в том, что она именно этого и хотела. На самом деле, ей не нужен был ни парень, ни жених, ни муж – ей требовалась собственность, игрушка.
Она походила на выросшую маленькую девочку с живой игрушкой. Кеном с функционирующим хуем.
Поначалу Рейф не был особенно против, но эта ситуация в итоге утомила его. Секс был невероятен, но он начинал понимать, что этого недостаточно, чтобы удерживать его в этих паразитических взаимоотношениях.
Рейф вскипел.
Тут была… всего одна… маленькая… проблемка.
При её благосклонности и поддержке примерно год назад он бросил работу, чтобы воплотить свою мечту – заниматься писательством на постоянной основе. Это, в сочетании с его прерывистой трудовой биографией до знакомства с Баликой, означало, что ему придётся долго искать работу с достаточной для жизни оплатой. Ситуация походила на классическую Уловку 22: оно не мог уйти от неё, пока не найдёт работу, а если он начнёт искать её, Балика будет грозиться выкинуть его на улицу и обрубить ему финансовую поддержку.
Балика ухмылялась. Она скрестила руки под грудью и смотрела на него сверху вниз, притворно надув губы.
- Ох, я задела твои чувства, малыш Рейфи? Мамочке не стоило быть такой грубой, оценивая твою… работу?
Рейф свирепо взглянул на неё.
Это уже было слишком – она явно перегнула палку.
- Ты…
Он задохнулся; праведный гнев едва не испепелял его.
- Что, Рейфи? - oна склонила голову набок и подставила ладонь к уху. Опять насмешка. - Я, наверное, тебя не расслышала. Ты - что?.. - oна убрала руку, и её лицо скривилось в поддельном ужасе. - Боже, Рейф, ты что, собирался назвать меня сукой? - на последнем слове она повысила голос. - Или… или… нет, ты же не назвал бы меня… пиздой, да?
Она охнула и прикрыла открытый рот руками.
Рейф заскрежетал зубами, едва сдерживая желание ответить в том же духе, дать отпор. Бурлящий чан переполнившего его негодования вот-вот готов был выплеснуться. Если не считать физического аспекта их отношений, он ненавидел в ней всё. Он ненавидел то, насколько она американизировалась, насколько свободно она использовала в качестве оружия мат. Она поддерживала видимость ласковости до тех пор, пока он не показывал намёк на твёрдость характера, и тут же начинался безжалостный поток издевательств.