Он крепко вцепился в подлокотники кресла, чтобы успокоить дрожащие руки. Лицо вспыхнуло, шея взмокла от напряжения.
О, как же он хотел заставить её забрать обратно те свои слова.
Но он не мог.
Он был безнадёжен.
Беспомощен.
Ни на что не годен.
Слаб.
Слёзы или пот, а может, и то, и другое, заполнили его глаза, и секунду он не мог видеть ухмыляющееся лицо Балики. Возможно, это была Божья милость. Но затем внутри его черепа что-то снова двинулось – это было вибрирующее физическое/психическое скольжение, похожее на смещение каменных пластов при землетрясении. Его череп как будто пульсировал снаружи, раздуваясь, как перекаченный шар.
Он услышал крик.
Он не знал, откуда крик взялся: может, это Балика выпустила пар, а может, этот сдавленный всплеск страха издали его собственные голосовые связки.
Он почувствовал, как кожа вокруг глазниц раздулась до неестественных размеров. Там что-то двигалось, что-то вытекало наружу. Он вскочил со стула, сжал руками свою пульсирующую голову и закричал (на этот раз он точно знал, откуда звук). Он услышал, как щёлкнули по паркету каблуки Балики, когда она отпрянула от него, услышал её пронзительный уязвлённый голос:
- Ты мудак! Ты ёбанный мудак, Рейф! Что с тобой за херня творится? Ты что, на наркоте? Ты, что, блядь, под кайфом? - затем вздох осознания, что происходит что-то гораздо худшее. - Эй, бля, не вздумай тут с инсультом окочуриться, уебан! Я не собираюсь ухаживать за твоей парализованной задницей, понял меня?
Рейф снова закричал.
Его голова превратилась в поток агонии, эпицентр нескончаемых сжигающий разум взрывов боли. Его носовые ходы расширились, что-то, источающее тепло, проталкивалось по ним, растягивая кожу, словно бы слишком маленький презерватив натягивали на огромный член. Так могли ощущать себя струи расплавленного дерьма, выплёскивающиеся из его ануса. Он чувствовал, как по его ноздрям пробегает жар.
А затем он снова смог видеть.
Из его носа спускались две одинаковые нити жирной розовой плоти. Жгуты извивающегося и растягивающегося органического вещества. Рейф бросил взгляд на безглазые головы с тонкими щелями голодных ртов. Выскользнув из его носа, твари с влажным шлепком плюхнулись на пол и рванули в сторону Балики.
Теперь кричала Балика.
Она развернулась, чтобы бежать, но мозговые черви (как их моментально назвал Рейф) двигались слишком быстро, тут же сократив разрыв. Рейф видел, как они взобрались по её обнажённым ногам. Он содрогнулся от вида того, как они пробрались к ней под платье, а потом ещё раз – когда они появились в ложбинке между её грудей и проникли к ней в рот и нос. Она лупила червей и мотала головой, лихорадочно пытаясь избавиться от них.
Но всё было без толку.
Её лицо и лоб вздулись, когда твари втянулись внутрь неё. Она стонала и шаталась, пока черви продолжали двигаться внутри неё, оттопыривая её плоть в разных направлениях, и делали… то, что делали.
Затем она свалилась на пол, распластавшись на спине.
Рейф оцепенел настолько, что несколько минут был не в состоянии ощущать ни ужаса, ни скорби, ни чего-либо ещё. Он просто остолбенел от полнейшей невозможности произошедшего. Некоторое время его мозг наотрез отказывался воспринимать реальность того, что сейчас случилось. Это походило на сценарий, придуманный пишущим хоррор графоманом, гоняющимся за дешёвыми эффектами. То, что он сейчас наблюдал, в обычном, рациональном мире не происходило.
И всё же… это уже произошло.
Поправочка – это всё ещё происходило.
Хоть голова Балики уже не была в два раза больше обычного размера, в её лобных долях всё ещё оставалось движение, которое иначе как «необычным» назвать было нельзя. Рейф сидел и смотрел, как перед ним продолжает происходить нечто невозможное и до охуенья абсурдное.
Он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
Те… твари… находились в его голове. Обустроились там, впав в спячку. Ждали правильный момент, чтобы выбраться и… питаться… мигрировать? Да какая разница. Сейчас самыми важными вопросами были: «Кто они такие?» и «Откуда, чёрт возьми, они взялись?»
Кем бы они ни были, эти твари явно появились извне, - в этом он был уверен.
Ну… или почти уверен.