Он знал, что обычно человеческий мозг не выступал в качестве гнезда для чудовищных паразитических киношных особей. Он рассмотрел вероятность того, что мозговые черви были внеземного происхождения. Инопланетные существа, питающиеся мозговым веществом человека. Насытившись одним носителем, они просто перебирались к другому, что, по всей видимости, сейчас и происходило.
Правда, он тут же нашёл изъян в своей теории.
Он же не умер.
И по большому счёту, несмотря на то, что он только что испытал, он был вполне здоров.
С другой стороны, Балика…
Рейф охнул. Голова его возлюбленной/тюремщицы снова искривилась, ноздри вспухли так, словно через пластиковые трубочки пропихивали хряка. Он увидел, как безглазые головы мозговых червей выползают, извиваются и нюхают воздух. Они выскользнули и заскользили в сторону Рейфа.
Он завопил и отскочил от них.
Спина упёрлась в письменный стол.
Он увидел, как они промелькнули по полу и скользнули ему на джинсы. Они стали погружаться обратно в его носовые каналы. Он впился в них ногтями…
Затем всё померкло.
Некоторое время так всё и оставалось.
Через некоторое время Рейф пришёл в себя. Он дотронулся до головы, старясь нащупать какие-нибудь неестественные выпуклости, но ничего не было. Он осмотрел комнату, но следов мозговых червей не обнаружил.
Балика была жива.
Её широко раскрытые белые глаза уставились в пустоту.
Прежде чем позвонить в экстренную службу, Рейф тщательно обыскал квартиру. Никаких червей или ещё чего столь же необычного. Прибывшие через некоторое время фельдшеры установили, что у Балики произошло обширное кровоизлияние. Вслед за этим полиция проверила наличие признаков преступления, но не было никаких оснований предполагать что-то предосудительное.
Всего лишь прискорбная трагедия.
Не всегда фортуна улыбается молодым и здоровым, как выразилась убитая горем мать Балики во время первой долгой ночи в больнице.
Богатенькие родители его возлюбленной с замкнувшими мозгами организовали долгосрочный уход за Баликой в заведении, специализирующемся на коматозных пациентах. «Овощеферма», как мысленно назвал её Рейф. Отец Балики учредил трастовый фонд на имя Рейфа, считая, что возлюбленный его дочери должен получить щедрое наследство, которое бы получила Балика, если бы с ней не случилась эта трагедия.
Вдобавок, Рейф получил от отца Балики щедрое ежемесячное содержание.
Старик назвал это «инвестицией», как способ подтверждения горячей веры его дочери в потенциал Рейфа как автора.
Сам же Рейф вошёл в самую продуктивную фазу своей писательской «карьеры». Он публиковал историю за историей – экспрессивные, превосходно переданные описания жизни в Индии.
Переданные через глаза маленькой девочки, живущей в этой стране.
Истории начали продаваться.
Рейфа номинировали на разные награды. В контракте на полноценную книгу не хватало лишь его подписи.
Жизнь, казалось, наладилась.
Но в его работах появлялась потенциальная натяжка, недостаток, который грозил всё угробить. Он исписался. Если он собирался продолжать свою карьеру, следовало снова накормить мозговых червей.
Теперь он знал, кто они такие.
Мутации.
Физическое воплощение творческой составляющей его мозга. Теперь он мог констатировать, что своих идей у него не было. У него была техническая способность, но не более. Поэтому его мозг восполнил этот пробел, развив систему, с помощью которой он мог усваивать знания и размышления других людей.
Он крал интеллект.
Духовная пища.
Он был кем-то вроде супермена.
Новым супер-существом, новым видом.
Но он не был учёным, так что ему было на всё это – похер.
Однажды холодным октябрьским вечером он вышел прогуляться. Он всматривался в лица прохожих, выискивая в их глазах признаки чего-нибудь особенного – интересной жизни. Ему повстречалось множество кандидатов, но никто его так не возбудил, как бедная Балика. Затем, чтобы согреться, он зашёл в бар – ирландский паб, наполненный смехом и шумной музыкой.
Уселся в конце бара, заказал пинту «стаута» и окинул взглядом барную стойку.
Он раскрыл рот.
У него перехватило дыхание.
С другого конца бара ему улыбалась прелестная вьетнамская девушка.
Рука Рейфа крепко сжала холодный пивной бокал, который поставила перед ним барменша.
Он вздрогнул от лёгкой пульсации в висках.
Он взял пиво и, как в тумане, двинулся к другому краю бара.
В его голове кружились видения рисовых плантаций и бамбуковых лачуг.