Осень! Ее неумолимое приближение еще почти незаметное в начале августа и тем не менее такое предсказуемое и ожидаемое и было тем весомым поводом для легкой грусти, которым при всем желании не мог похвастать красавец-июнь. Немного поколебавшись и вспомнив про тополиный пух, заполоняющий улицы Среднегорска в последнюю неделю июня и передаваемый, словно рассыпавшаяся в прах эстафетная палочка, преемнику — июлю, Лунин окончательно укрепился в осознании превосходства августа над другими месяцами года.
Конечно, кому-то могло показаться странным, что человек вполне взрослый, а сорокалетний Лунин имел некоторые основания считать себя таковым, и вполне неглупый, а к таковым Лунин себя относил вне зависимости от наличия оснований для данного утверждения, грустит о наступлении осени в первых числах августа. Гораздо сподручнее это делать в конце октября, когда затяжные холодные дожди окончательно смывают с деревьев и кустарников их фальшивую позолоту. Однако, по мнению Лунина, подобный тезис был абсолютно неверным. Какой смысл грустить о том, что уже случилось? Разве грустит умерший о своей смерти? Точного ответа на последний вопрос Илья Олегович, конечно, не знал, но подобное сравнение казалось ему весьма уместным и, более того, поэтичным. Об осени надо грустить летом, о наступающей старости — в расцвете сил, а о смерти… О смерти надо думать, пока ты еще жив, возможно, потом подумать об этом уже не будет никакой возможности. Подобный ход мыслей казался Лунину достаточно логичным, а способность к логическому мышлению представлялась Илье Олеговичу основным отличительным свойством разумного человека. Илья Олегович вообще очень уважал как саму логику, так и людей, ею обладающих. Скорее всего, причиной этому являлось место работы Ильи Олеговича. Как гласили золотые тисненые буквы на его визитках, Илья Лунин работал следователем по особо важным делам в Среднегорском областном управлении следственного комитета. Работал, а точнее нес службу Илья Олегович в не самом низком, но и не особо высоком звании майора, о чем красноречиво говорили звезды на его погонах. Звезд было две. Одна справа, другая, что было вполне логично и соответствовало представлениям Лунина и его коллег по следственному управлению о симметрии, — слева. Одиннадцать месяцев назад, после того как Лунин вернулся из вполне удачной, по мнению руководства, но оставившей странные впечатления у самого Ильи командировки в Засольск[1], руководитель областного управления полковник Хованский обещал представить Лунина к внеочередному званию, но то ли забыл это сделать, то ли еще что-то не сложилось, но, как и одиннадцать месяцев назад, Лунин по-прежнему был майором, а спросить у Хованского, что именно не сложилось, Илья Олегович в силу своей природной скромности так и не решился.
Юленька скромность Ильи Олеговича не одобряла. По ее мнению, которое она регулярно высказывала, для человека, работающего в следственных органах, да еще и майора (почему она именно майоров выделяла в отдельный подвид, Юленька не уточняла), подобная скромность была синонимом мягкотелости и нерешительности. Лунин, не любивший спорить вообще, а с Юленькой в особенности, натягивал старые стоптанные кроссовки сорок четвертого размера или, если было особенно холодно, зимние ботинки, которые были на размер больше, так как под них Илья иногда надевал шерстяные носки, и уходил гулять в сквер, гордо именуемый парком. В какой-то мере, и это его сильно печалило, Илья был согласен с Юленькой. Он действительно был в некоторой степени мягкотел, о чем ему регулярно, изо дня в день с самого утра, напоминало зеркало в ванной. Конечно, как всякий сорокалетний мужчина, начинающий подозревать, что, карабкаясь вверх по склону, он уже, незаметно для себя самого, миновал вершину, Илья Олегович пытался со своей мягкотелостью бороться. Он периодически втягивал предательски выпирающий из-под застегнутого пиджака живот, расправлял плечи и пытался выставить вперед небольшой округлый подбородок и придать ему максимально возможную брутальную квадратность. В таком виде он мог минуту, а порой даже две постоять перед зеркалом, предварительно убедившись, что дверь в ванную закрыта на задвижку, а иногда, совсем изредка, даже пройтись по коридору следственного управления. Впрочем, и там его сил и терпения более чем на две минуты все равно не хватало.
1
Подробно обо всех необычных обстоятельствах командировки Лунина в Засольск можно узнать из романа «Город псов».