Он не ответил ей, но вдруг раздраженно выпалил:
— Почему мне не сообщили, что у Алистера есть сын?
Его голос, казалось, прокатился вместе с эхом по кабинету.
Пепита бросила на него мгновенный взгляд, удивленная столь глупым вопросом.
И тут врожденная проницательность подсказала ей, что произошло в замке.
Так как герцог потерял старшего сына, маркиза, и исключил из своей жизни младшего, Алистера, он отчаянно нуждался в другом сыне.
Даже если он не смог бы принять его титул, он все-таки мог стать вождем клана.
Именно для этого он и женился на женщине намного моложе его в надежде, что она принесет ему наследника.
Пепита предположила, что герцогиня была из того же клана, на женщинах которого он пытался женить своих сыновей.
Внезапно Пепита поняла, сколь непредвиденным образом прибытие Рори нарушило планы герцога.
Теперь он ждал ответа на свой вопрос, и Пепита тихо сказала:
— Когда мой зять узнал о гибели своего старшего брата, он не принял его титул, поскольку вы исключили его из семьи. Я знаю, как сильно переживал он потерю брата и вашего сына, но он опасался, что вы сочтете дерзостью с его стороны обращаться к вам.
Она помолчала немного и затем промолвила:
— Разве не вы должны были найти его? Вы знали, что после вас он наследует герцогство, и кажется странным, что только из-за ненависти к моей сестре вы ничего не сделали, дабы разрушить барьер между ним и вами.
Девушка внезапно подумала, что герцог сейчас в бешенстве зарычит на нее за то, что она сказала ему правду.
Вместо этого он произнес с прежним упрямством, как будто говорил сам с собой:
— Я никогда не прощу Алистеру неподчинения не только своему отцу, но и своему вождю!
Пепита тихо рассмеялась, и, когда герцог вопросительно уставился на нее, сказала:
— Вы, ваша светлость, можете обладать всесильной властью над вашим кланом, однако в жизни есть нечто более важное, чем даже верность сына своему отцу, которому он, кроме того, еще и поклялся в преданности.
Герцог не задал вопроса, но она знала, он ждет ответа на него.
— Это нечто называется любовь, ваша светлость, — продолжала Пепита, — и мой зять узнал: на земле нет силы, превосходящей ее или более непреодолимой.
И вновь она заметила удивление в глазах герцога.
Он даже как будто смутился, но тотчас встал со стула и изрек:
— Это все — лишь сентиментальная болтовня женщин и не должно заботить мужчин!
— Однако на протяжении многих веков мужчины сражались и умирали за любовь, — парировала Пепита. — Если вы оглянетесь на своих собственных предков, ваша светлость, то увидите, как много они совершили великих, доблестных дел, а когда не были на поле боя, они глубоко и беззаветно любили.
Герцог молчал, видимо, раздумывал над верным ответом.
Тогда она сказала:
— Я понимаю, вы не хотите говорить об Алистере, но я хочу, чтоб вы знали: он не только хранил искренние чувства к вам, но за все время, что я прожила с ними, я никогда не слышала от него ни единого слова против вас.
Помолчав немного, она добавила:
— Но он всегда испытывал страдание, горечь и разочарование от того, что вы… не признавали его больше членом вашей… семьи, хотя он сам никогда не переставал себя таковым считать.
В ее словах было столько чувства и искреннего переживания, потому что она очень любила своего зятя, и ей трудно было сдерживать слезы, подступавшие к глазам и мешавшие говорить.
Ей стоило немалых усилий произнести:
— Он рассказывал Рори о вас и о замке, и мальчик ничуть не боится вас или того, как вы можете с ним поступить.
Герцог пребывал в напряженном молчании, и она продолжала:
— Он ждет теперь, что вы возьмете его с собой на рыбалку, потому что он инстинктивно чувствует, что вы, его родной дедушка, можете… заменить ему отца, которого он… потерял.
Девушка внутренне молилась, чтобы герцог понял ее откровения; несколько слезинок брызнули из ее глаз и покатились по щекам.
Она торопливо смахнула их, но герцог успел это заметить.
Он подошел к окну и устремил взгляд на море.
Она созерцала его спину, чувствуя, что сделала все возможное, и если она потерпела неудачу, ей не в чем себя винить.
Наконец он спросил:
— Готовы ли вы остаться здесь и заботиться о детях, что, по всей видимости, вы делали до сих пор?
Пепита ощутила, как подскочило от радости сердце, но она еще боялась, что не правильно поняла его слова.
И тогда она ответила чуть дрогнувшим голосом:
— Это — то, о чем я… молилась… просила Бога, чтобы вы… позволили мне… делать это!
— Что ж, на данный момент мы оставим все как есть, — заключил герцог. — Когда же станет более ясно, что будет лучше для моих внуков, мы снова обсудим все это.
Пепита вздохнула с облегчением.
— Спасибо… спасибо… большое… ваша светлость.
— Теперь я пойду ловить рыбу, — сказал герцог. — Рори лучше пойти со мной. Это будет полезней для него, чем озорничать одному.
Он вышел из кабинета.
Пепита же какое-то время не могла сдвинуться с места.
Затем она вскочила и поспешила за герцогом, не зная, где найти Рори.
Ей не пришлось долго беспокоиться: герцог уже спустился вниз, и она слышала его голос в холле.
— Его светлости нужны какие-нибудь сапоги, — наказывал он Фергюсу.
— Миссис Сазэрленд, — ответил дворецкий, — поискала в своих комнатах то, что носил его отец, когда был в том же возрасте, ваша светлость, и нашла две пары сапог, которые подойдут его светлости.
— Мне нужна удочка, дедушка, — вмешался Рори.
— Только больше, чем та, которая была у меня дома, потому что форель намного меньше лосося, правда, дедушка?
Пепита улыбнулась.
И тут, не в силах смотреть на них из-за слез, наполнивших глаза, она повернулась и пошла искать Жани.
Теперь она была уверена, мужчины обойдутся без нее, и в этот момент осознала, что выиграла битву, которая принесла ей не только ощущение победы, но и чувство огромного истощения.
В замке было столько интересного, а парк под сентябрьским солнцем являл собой такое радостное буйство красок, что часы пролетали незаметно, и время ленча подобралось совершенно неожиданно для нее.
К отчаянию Пепиты, за ленчем они с Жани оказались наедине с герцогиней, которая в дневном свете выглядела более бледной и недовольной, чем накануне вечером.
Когда Пепита с малышкой появились в гостиной, герцогиня даже не пыталась скрыть своей враждебности к ним.
— Вы все еще здесь, мисс Аинфорд! — заметила она. — Я думала, к этому времени вы уже упакуетесь и уедете.
— Его светлость был настолько добр, что разрешил детям остаться, — вежливо ответила Пепита.
Герцогиня исторгла визг злости.
— Я не верю этому! Я сказала ему, что не потерплю их здесь и чтобы он отослал их.
Пепита решила попросту не отвечать.
Она не хотела восстанавливать герцога против себя, а инстинкт подсказывал ей, что любые слова, сказанные герцогине, могут лишь ухудшить положение.
Вместо этого она болтала с Жани, а та возилась с маленьким спаниелем, которого не взяли на рыбалку потому, что он был очень стар.
Девушка успела заметить, что герцога всегда сопровождали два более молодых спаниеля, и она подумала, это, должно быть, собаки, которых он брал на охоту, и Рори будет в восторге от них.
— Я думаю, собачка очень старая, так что играй с ней осторожнее, — велела она Жани.
— Ей нравится, когда я глажу ее.
— Конечно, — согласилась Пепита.
Герцогиня все это время молчала, и когда объявили, что ленч готов, она медленно прошествовала в столовую впереди них, всем своим видом показывая, что не намерена снизойти до общения с ними.
Блюда вновь были столь великолепны и подавались в таком изобилии, что Пепита подумала — так недолго и растолстеть.