Выбрать главу

Но и уйти из замка означало либо умереть от голода, либо согласиться на такую работу, которая повергла бы в шок ее отца, будь он жив.

«Если б только папа мог заводить друзей в Англии с такой же легкостью, как он делал это во всем остальном мире, мне было бы легче устроиться».

Пепита вспомнила, как он говорил о каких-то очаровательных людях в Испании, где она родилась и где получила свое испанское имя.

У него были также друзья во Франции и Италии.

Но если б даже она связалась с ними, то вряд ли осмелилась попросить у них денег, чтобы добраться до их страны.

А между тем они могли бы помочь ей устроиться преподавательницей английского языка.

Положительную роль здесь сыграло бы свободное владение французским языком, а, позанимавшись серьезно, она могла бы улучшить свой испанский и итальянский.

Однако даже мысль уехать одной в чужую страну так пугала ее, что трудно было рассматривать возможность такого шага.

Отец ушел в отставку из Министерства иностранных дел, когда ей было девять, а Денизе шестнадцать лет; после этого они жили в Англии.

Оглядываясь в прошлое, она вынуждена была признать, что плохо помнит те страны, в которых они жили, и людей, с которыми общались там ее родители.

«Я должна сосредоточиться на знакомых в Англии, — решила она. — Должны же где-то быть какие-нибудь родственники Линфордов».

Она знала, старшая сестра отца, жившая некогда в Бате, умерла.

Другая его сестра, которая была замужем за богатым человеком, овдовев, переехала в Южную Францию, но, поскольку она была постоянно больна и зрение ее сильно ухудшилось, она не общалась ни с Денизой, ни с ней после смерти отца.

«Может, она и жива еще, — предположила Пепита, — но теперь она слишком стара или слишком больна, чтобы желать моего приезда».

Эти мысли вновь вернули ее к вопросу, который она задавала себе, ложась в постель: что делать?

Вопрос этот был столь огромен, что, казалось, наполнял всю комнату; временами она слышала его шелест под высоким потолком, а потом он вновь опускался к ней, не получив ответа.

«Что мне делать? Что делать?»

Эти слова беспрестанно слышались ей в шуме ветра за окном и повторялись в перекате далеких морских волн.

«Что мне делать?»

Это был крик отчаяния.

Но о чем бы она ни думала, Торквил всегда присутствовал в каждом ударе ее сердца, и она вдруг почувствовала, будто он обнял ее и крепко прижал к себе.

«Я должна забыть о нем!»— тут же спохватилась она, и ее окатило новой волной отчаяния.

Как забыть о нем, если он навсегда завладел ее мыслями и душой, и она никогда не перестанет любить его, и постоянно будет ощущать: в ту минуту, когда она мечтает о нем, он точно так же безумно жаждет ее.

Глава 5

После ленча две пожилые леди, гостившие у герцога, изъявили желание пойти в парк.

— Хорошо, — ответила герцогиня, — я присоединюсь к вам попозже.

Затем она повернулась к Пените и Жани, выходившим вслед за дамами, и сказала приказным тоном:

— Я хочу поговорить с вами, мисс Линфорд.

— Я отведу Жани к миссис Сазэрленд, молвила Пепита, — и сразу же приду в гостиную.

Герцогиня ничего не ответила и вышла из столовой со своим обычным пренебрежительным видом, который всегда принимала в присутствии детей и Пепиты.

Гадая, что может сказать ей герцогиня, Пепита поспешила отвести Жани в комнату домоправительницы.

— Я хочу в парк, тетя Пепита! — запротестовала Жани.

— Мы пойдем туда через несколько минут.

— Я хочу сейчас! — настаивала девочка. Пепита пообещала скоро явиться за ней и с облегчением вздохнула, увидев, что домоправительница находится в своей комнате.

— Не присмотрите ли несколько минут за ее светлостью, миссис Сазэрленд? — спросила девушка. — Меня хочет видеть ее светлость герцогиня.

Ей показалось, будто по лицу домоправительницы пробежала тревожная тень, но та ничего не сказала и протянула руки к Жани.

— Я хочу показать что-то очень интересное ее светлости, — произнесла она интригующе.

— А что это? — заинтересовалась Жани.

— Этой ночью родились два крошечных котеночка.

Пепите уже не было необходимости задерживаться.

Она была уверена, до ее прихода Жани будет очень занята и совершенно счастлива.

Зная, что не следует испытывать терпение герцогини ожиданием, она торопливо зашагала назад по длинному коридору в гостиную.

Солнце, вливавшееся в окна, звало ее, как и Жани, в парк вместо предстоящего, как она предвидела, неприятного разговора с герцогиней.

Она закрыла за собой дверь гостиной.

Герцогиня сидела в своем излюбленном кресле справа от камина.

На лице ее, еще более непривлекательном (Пепита немедленно устыдилась своей недоброй наблюдательности), гримаса недовольства выделялась гораздо сильнее.

Подойдя к герцогине, девушка сделала легкий реверанс и решила не садиться, пока ей не будет предложено.

После томительного молчания герцогиня произнесла:

— Я хочу поговорить с вами, мисс Линфорд.

Пепита не ответила, и вновь повисло молчание, прежде чем герцогиня бросила с явной неохотой:

— Вы можете сесть!

— Благодарю вас, — спокойно промолвила Пепита.

Она выбрала стул, ближайший к герцогине.

У него была ровная спинка, и она села, выпрямившись и сложив вместе руки.

Она чувствовала волны ненависти, исходящие от герцогини.

Может быть, она действительно обладает невероятной интуицией?

Наконец, в очередной раз прервав зловещую тишину, герцогиня сказала:

— Я уверена, вы уже поняли, мисс Линфорд, что ваше присутствие здесь, так же как и присутствие двоих детей, которых вы привезли в замок без приглашения, доставляет мне огромное неудобство.

Пепита, не ожидавшая от нее подобной прямолинейности, быстро ответила:

— Я глубоко сожалею, ваша светлость, что мы расстраиваем вас, особенно в такой важный для вас период. Но, как я уже объясняла, нам некуда больше податься, кроме того, я считала, что дети должны находиться в доме их предков.

— Это спорный вопрос! — жестко возразила герцогиня. — Поэтому у меня есть предложение, которое, я думаю, может решить как вашу, так и мою проблемы.

И вновь — тягостное безмолвие.

Тогда Пепита, словно выполняя порученную ей миссию вдохновить герцогиню на дальнейший разговор, обронила:

— Я… я слушаю.

— Я поняла из того, что вы сказали, — взговорила герцогиня, — будто у вас нет денег и дети остались без единого пенни, что, впрочем, не удивляет меня! И я думала, как можно поступить в этой ситуации.

Пепита хотела сказать, что теперь положение изменилось, их дед заботится о них, но герцогиня продолжала:

— Поэтому я предлагаю вам тысячу фунтов, мисс Линфорд, если вы уберете отсюда детей — чтобы они исчезли, как исчез их отец, оказавшись вне досягаемости моего мужа и меня.

Пепита была столь поражена, что могла лишь в изумлении глядеть на свою визави, не в силах поверить в услышанное.

— Тысяча фунтов — большие деньги, — заметила герцогиня, — и я уверена, вам этот план должен показаться очень выгодным. Я также намерена откладывать на ваше имя по пятьсот фунтов ежегодно в любом банке по вашему усмотрению — при условии, что наша договоренность останется тайной для моего мужа и всех остальных членов семейства Мак-Нэирнов.

Она говорила медленно и отчетливо, как будто продумала каждое свое слово заранее.

Только когда она умолкла и Пепита поняла, что от нее ждут ответа, она с неимоверным усилием промолвила:

— Мне кажется совершенно… невероятным, что ваша светлость может считать такой… ошеломляющий план возможным… даже если бы я согласилась… принять деньги, которые вы мне предлагаете.

— Это очень даже возможно! — возразила герцогиня. — Я найду судно, которое увезет вас ночью, и полагаю, что вы либо вернетесь в Англию, откуда прибыли, либо, если предпочтете, отправитесь на Шетлендские острова , где найти вас будет почти нереально.