На протяжении лета 1637 года я провел как никогда много богослужений для народа и тайных собраний, в особенности в Ланарке, на западе этой области, и в других местах, в Киркуд-брайте и в пресвитерии Странраэр, когда ожидал прибытия из Ирландии корабля, на котором приплыла моя жена. Тем летом некоторых шотландских священников обвинили в подметных письмах, что они наставляют паству по королевской Книге, и это привело к недовольству по всей стране. Если не считать мятежа в Эдинбурге, каковой устроили при первой проповеди по королевской Книге, истинная реформация в Шотландии началась с двух петиций против этой Книги, одной с запада, а другой из Файфа, которые обе подали совету в Эдинбурге, где они счастливо и сошлись.
После этого 20 сентября появилось множество петиций против Книги из разных областей и уголков страны, и хотя король отрицал, что число петиций возросло, однако это было не так, а люди требовали уже не только отмены повеления относительно Книги, но и отказа от церемоний в Перте и отмены трибунала; когда же и в том было отказано, стали требовать изгнания епископов, свободных выборов в парламент и созыва Генеральной ассамблеи. Разумеется, на это не согласились, и число недовольных возросло настолько, что к ним теперь относилось едва ли не все население страны; считая, что власти нарушили старый ковенант, в мае 1638 года приняли новый текст ковенанта взамен того, который был несколько раз подтвержден королем и парламентом. Меня незамедлительно послали в Лондон с несколькими копиями нового ковенанта и письмами к нашим друзьям при дворе; чтобы избежать поимки, я надел серый плащ и серую шляпу.
Как-то ночью, в темноте, мы с лошадью оба упали наземь, и я почти четверть часа лежал, будто мертвый… Но Господу угодно было, чтобы я поправился и достиг Феррибрига, откуда день или два спустя прибыл в Лондон. Щека моя и один глаз по-прежнему кровоточили, так что я не отваживался выходить на улицу, но мистер Элеазар Бортвик согласился доставить письма за меня. Некоторые друзья и иные знатные англичане приходили ко мне, рассказывая, как обстоят дела, и что маркиз Гамильтон просил передать: он будто бы слышал, что королю донесли о моем приезде и что монарх охотно заковал меня в кандалы; посему, опасаясь, что меня перехватят, я отправился домой через Сент-Олбанс.
Я проповедовал в Ланарке, когда как-то в субботу на дневной службе был оглашен ковенант; и могу честно сказать, что за всю свою жизнь, не считая одного дня в церкви Шоттса, я никогда не видел столько людей, осененных Святым Духом. Я видел, как тысяча человек одновременно вскинули руки, и слезы бежали у них по щекам, и по всей нашей стране — в стороне остались лишь ретивые паписты и те, кто держался прелатов, ибо последние их кормили — люди подписывали и одобряли ковенант, наш новый завет с Богом во имя избавления истинной веры от прелатов и церемоний.
Битва при Дунбаре, 3 сентября 1650 года
Оливер Кромвель
В битве при Дунбаре пуритане Кромвеля сражались с войском ковенантеров, возмущенных казнью короля Карла I. Сражение обернулось столь жестокой и бессмысленной резней, что историк Томас Карлейль назвал его Дунбарским избиением. Солдаты Кромвеля утомились, были голодны и занимали куда менее выгодную позицию, однако вожди ковенантеров во главе с генералом Дэвидом Лесли позорно бежали с вершины Дун-Хилл, и это привело к катастрофе. Убитых было не счесть, десять тысяч человек попали в плен и претерпели страшные муки, пока их вели на юг и готовили к высылке из страны. Кромвель написал парламенту на следующий день после битвы.
Досточтимому Уильяму Лентолу, спикеру парламента Англии