Тогда и святой побрел далее и взобрался на возвышение над монастырем. Встал он на вершине, вскинул обе руки и благословил монастырь, заповедав: «Место сие, пускай мало оно и неприметно, не только владыки шотландские с их людьми, но и правители чужеземных диких народов с людьми, им подвластными, почитать будут безмерно, а особо почитаемым станет оно для святых, даже иной веры».
С этими словами спустился он с холма и вернулся в монастырь и сел в своей келье за псалтырь; и когда дочитал до тридцать третьего псалма, что гласит: «Я взыскал Господа, и Он услышал меня, и от всех опасностей моих избавил меня», молвил тогда святой муж: «Здесь, в конце листа, закончу я чтение; далее пусть Байтин читает…»
Так сказав, отложил он псалтырь и пошел в часовню к вечерней службе, а когда каковая надлежащим образом совершилась, вернулся снова в келью и остаток ночи провел в постели, а ложем ему служила голая скала, подушкой же — камень, коий до сих пор стоит в изголовье его могилы. Так, отдыхая, передал он через прислужника, единственного, к себе допущенного, последние наказы братии: «Вот мои слова, к вам обращенные, чада мои, и должно промеж вас милосердию быть непритворному; и коли исполните это, как некогда святые отцы, Господь, податель радости, поможет вам, и я, с Его позволения, заступлюсь за вас. И не только что потребно в сей жизни, в изобилии Он подаст, но и блаженство вечное вам уготовано будет, к горним высотам стремящимся…»
Таковы были последние слова досточтимого мужа, ежели передать их кратко, слова странника, завершившего свой томительный путь в сем мире и вознесшегося в небесные выси.
А после того, чуя, что близится час избавления от мук, замолчал святой.
Когда же прозвонил колокол в полночь, встал он поспешно и в часовню путь направил, и бежал почти, так что опередил всех прочих, а потому в одиночестве встал пред алтарем на колени, помолился, а после того простерся ниц. Диармайт-прислужник, в часовню в тот миг войдя, узрел, что вся она вдруг заполнилась ангельским светом; а когда он приблизился, свет исчез; видели же его и другие братья, хоть и издали. И Диармайт, войдя в часовню, молвил скорбно: «Где ты, отец?» И на ощупь, ибо братья не принесли еще фонари, нашел он святого, на полу простертого пред алтарем, и приподнял того, и голову его положил себе на колени. Тут уж прибежали прочие монахи, все с фонарями, и увидели дни, что их отец умирает, и горько возрыдали.
И, как узнали мы от того, кто был при сем, прежде чем душа его вознеслась, открыл он глаза и оглянулся вокруг с радостью великой и восторгом, ибо увидал, как спешат к нему ангелы.
Тогда Диармайт поднял правую длань святого и благословил ею собравшихся монахов, и сам же досточтимый муж в тот миг рукою повел, и тем он братию дважды благословил, ибо уже не мог ни слова произнести, как душа отлетела. И после сего святого благословения утратил он всякое дыхание жизни.
А когда покинул он телесную оболочку, лицо его все светилось и было радостным от видения ангельского, и казался он не упокоившимся, но живым, лишь крепко спящим.
Вторжение викингов, 870 год
Матвей Парижский
Викинги были чрезвычайно жестоки, но порой и они получали достойный отпор, как при осаде монастыря Колдингем, настоятельницей которого была игуменья Эбба.
Матвей Парижский — монах-бенедиктинец из обители Святого Альбана, один из лучших хронистов средневековой Англии, известный своими познаниями в чужеземных нравах.
В лето Господа нашего 870-е неисчислимая орда данов высадилась в Скотии, и во главе их были Ингвар и Хубба, мужи злокозненные и храбрости непревзойденной. И, желая истребить все земли английские, они убивали юнцов и стариков и потребовали, чтобы матери семейств, монахини и девы были преданы им на поругание.
И когда сии жестокие воители бесчинствовали по всей Англии, Эбба, святая игуменья обители Колдингем, убоялась, что и она, коей доверено было пастырское служение и забота о ближних, окажется во власти похотливых язычников и утратит свою непорочность, вместе с иными девами, каковых она опекала; и созвала она всех сестер в часовню и обратилась к ним с такими словами: «Прибыли в наши земли худшие из язычников, коим неведома жалость; разоряют они наши края, не щадя ни пола женского, ни возраста малого, жгут церкви и священников убивают, монахинь растлевают и все разрушают, на что только взгляды их падают. И потому умоляю вас внять моему совету; верю я, что милостью Божьей можем мы избежать ярости варваров и сохранить непорочность святую нашу».