Шотландия. Автобиография

Эпитафия Роберту Брюсу, 1329 год Уолтер Боуэр

Через несколько лет после смерти Роберта Брюса (7 июня 1329 года) хронист и поэт Уолтер Боуэр сложил эпитафию этому отважному королю. В поэме Брюс не только сравнивается с величайшими из библейских и мифологических персонажей, но и подробно перечисляются все его свершения, в том числе победа при Бэннокберне, поражение при Байленде и заключенный в 1328 году в Эдинбурге мирный договор — увы, он действовал недолго. Отрывок приводится в прозаическом пересказе.

Роберт Брюс, герой народный, покоится тут;
Отважный и справедливый, прославивший свое имя в боях.
Прекрасный, как Парис, доблестный, как Гектор,
Венценосный воин, Сократ, Платон и Вергилий
                                             в своих речах…

Оплакивая утрату скоттами своих вольностей,
Отбросив праздные забавы, он взялся за меч
                                           и повел нас в бой.
Страдал он от стужи, спал в лощинах,
                                   где прячутся дикие звери,
Не брезговал питаться и желудями…

В деяниях своих полагался он лишь на Христа,
Скрывался в терновнике, пил воду, а не вино.
Бок о бок с верными соратниками он нападал на врага
И так завоевал свой трон.

Перед этим человеком бежали в страхе враги,
А он наносил им жестокие раны,
                            невзирая на их железные латы.
Он наточил клинок и отважно бросался на противника:
Одни пятились, другие гибли, а вражеский король
                             обратился в бегство.

И король шотландцев повелел поднять стяг
И сражаться, сражаться, не ведая усталости.
Он наголову разгромил коварного врага
И заставил того поспешно отступить.

Когда же при Байленде снова скотты с врагом сошлись,
Была кровавая сеча, и число павших
                                 многократно умножилось.
Заключили перемирие, но недолгим оно было:
После смерти славного короля все в одночасье переменилось.

Увы нам! Сколь горько мы скорбим!
Обливаемся мы слезами, и повсюду теперь разруха.
А тот, кто был прекрасной розой среди всех королей,
Ныне лежит в земле и стал добычей для червей.

Этот славный король был для нас как золотой браслет,
Как кольцо с самоцветом, сверкающее ярко.
Люди оплакивают его кончину.
Лежит он под землей, лишенный былого величия.

Эпидемия птичьего гриппа, 1344 год Джон Фордун

В году 1344 пришла хворь столь великая, что пали птицы во множестве, а люди не могли есть птичье мясо и избегали даже смотреть на петуха или на курицу, как если бы те были нечистыми или страдали лепрой; и потому, по вышеназванной причине, уничтожено было почти все поголовье…

Черная смерть, 1350 год Джон Фордун

Эта жуткая смертоносная болезнь обрушивалась на Европу волнами в XIV и XV столетиях. Шотландия, поскольку она была населена сравнительно скудно, пострадала меньше многих европейских стран, однако и ей не удалось избежать потерь: как сообщалось, погибла почти треть населения.

В году 1350 пришла в королевство Шотландия хворь, и чума между людей разразилась (та самая, что терзала прежде и потом многие части света, если не всю землю), и таковой хвори не было с того самого дня, как был сотворен мир, не слышал о подобном ни один человек, и в книгах об оной не написано, и мудрые умы ее не провидели. И столь суровой оказалась эта хворь безжалостная, что почти треть народа забрала, словно отдавая долг природе. Более того, по воле Божьей зло это обернулось невиданной прежде смертью, когда плоть заболевших ею раздувалась и чернела, и срок земной жизни у таких людей пресекался всего через два дня. И сильнее всего обрушилась она на людей простых и незнатных, а власть имущие заболевали редко. И люди таково устрашились, что из боязни заразиться сыновья бросали родителей, будто убегая от жуткой лепры или от коварного аспида, и не навещали тех, даже будь они на смертном одре.

Старый союз, 1385 год Жан Фруассар

Взаимоотношения между Шотландией и Францией далеко не всегда были столь тесными, как утверждает молва. Французский хронист Фруассар передает чувства обеих сторон во время кампании 1385 года, когда небольшой отряд французов высадился в Шотландии, чтобы помочь союзнику в борьбе с Англией.

Скоро по всей Шотландии распространилась весть, что отряд вооруженных французов вот-вот высадится на побережье. Некоторые говорили: «Какого дьявола им надобно? И кто только их звал? Неужто мы и без них с Англией не справимся? До сих пор какой был нам от них прок? Пусть плывут обратно, ибо народа в Шотландии достаточно, чтобы мы свои домашние распри уладили сами, и их подмога нам не нужна. Мы не разбираем их языка, как и они нашего, и договориться мы с ними не сможем. Стоит им высадиться, как они уничтожат все, что мы создали, и причинят нам больше вреда, если мы позволим им остаться, нежели могут причинить англичане…» Таковы были разговоры скоттов в ожидании прибытия французов: шотландцы тех не уважали и даже ненавидели в глубине сердец, а потому называли всякими непотребными словами, будучи людьми грубыми и простыми.

Однако я должен признать, что, учитывая все эти обстоятельства, не следовало стольким аристократам отправляться в Шотландию; хватило бы и двадцати или тридцати французских рыцарей, к чему был отряд численностью пятьсот, а то и тысячу человек? Причина очевидна. В Шотландии не найти человека благородного: они все как дикари, не желают ни с кем сводить знакомство и слишком завистливы к благополучию других, а также вечно подозревают, что их хотят чего-то лишить — ведь их страна чрезвычайно бедна. Когда англичане двинулись в глубь страны, как делали много раз, пришлось устроить так, чтобы обозы не отставали, иначе им пришлось бы голодать, ибо в той стране невозможно найти что-либо съестное, не прилагая значительных усилий. Там нет ни железа на подковы лошадям, ни кожи для упряжи, седел и узды; все это доставляется из Фландрии по морю, а в самой стране этого нет…

Графы Дуглас и Морэй чаще всего навещали французские отряды. Эти два человека уделяли французам более внимания, нежели все прочие шотландцы. Хуже всего было то, что французам негде было полнить припасы, ведь когда они хотели купить лошадей, с них вместо ожидаемых десяти флоринов запросили сто шестьдесят, и еще следовало найти тех, кто согласится продать животных за такую цену… Куда бы слуги ни отправлялись за провиантом, им позволяли навьючивать на лошадей столько припасов, сколько те в состоянии увезти, но на обратной дороге на них нападали и безжалостно избивали и грабили, а порой и убивали, и в конце концов никто из слуг уже не отваживался покидать лагерь из страха расстаться с жизнью. Всего за месяц французы потеряли около сотни слуг; и когда отправлялись за провиантом трое или четверо, бывало, что не возвращался ни один — столь жестоко их встречали.