Без лишних метаний, мы отправились в Лейт — эдинбургский порт. Там уже царила суматоха во всех красе. Прибывали суда, разгружались, туда-сюда сновали как грузчики, так и посыльные, парламентеры, переводчики, представители разных стран и так далее.
Ранальд, Александр из Гленаладейла и я пробивали дорогу в толпе локтями. Я понятия не имел, что происходит — возможно, вам знакомо это состояние, когда нужно куда-то бежать, не выспавшись.
На восточной стороне пристаней нас ждали. Энеас Макдональд со свитой и несколько шотландцев, как я понял позднее — выбранных Ранальдом.
— А что, датское судно уже здесь? — поинтересовался я.
— Понятия не имею, если честно, — ответил Ранальд, но его перебил один мужичок из свиты Энеаса:
— Да вон, смотри! Видишь вон ту бригантину? Это они и есть.
— Уже?
— Ага. Раненько пришли. Ну оно и к лучшему, загрузятся не торопясь.
— Пардон, а они, то бишь, датчане-то знают, куда мы плывем?
— Да ты прозорлив, Алистер, — обернулся Энеас. — Они-то не знают. Мы фрахтовали судно для почтовых нужд на восточном побережье. Но капитан скоро узнает о наших целях, ты не волнуйся.
— Так как же это? А если он не согласится? Ну, в смысле, не согласится плыть во Францию?
— Согласится еще как, — Энеас многозначительно погремел мешочком с монетами.
Я подумал, что лично мне соваться в эти разговоры не стоит.
Бригантина пришвартовалась с краю, поодаль от остальных судов. Энеас, не мешкая, отправился туда. Мне тоже ужасно хотелось посмотреть, но Ранальд с братом остались стоять, где стояли и я не рискнул предпринимать что-либо. Только разглядел надпись на носу: "Hajen". "Акула", значит. Неплохо, неплохо. Полывем на "Акуле".
Энеас вскорости вернулся и сказал, что все улажено. Шотландцы потащили тюки и связки с оружием к сходням. Я шел налегке, с одним своим верным палашом.
Капитан, Эскильд — как я узнал позже — стоял в стороне, грыз ногти на одной руке, второй же явно взвешивал золото в кармане. Смешно, ведь именно это имя я использовал для своего сценического образа там, под Инвернессом.
Бриг был тесноват — ну это моя оценка, я ж сухопутная крыса, чего вы хотите. Для моряков он наверняка был вполне удобным. Шотландцев спешно затолкали в трюм, не из неуважения, а ради того, чтоб под ногами не мешались, насколько я могу судить. Я только сунул голову в дверь, понюхал затхлый воздух и сразу удрал обратно, на палубу.
Как только матросы загрузили корабль снедью и водой, капитан уже собрался было приказать поднимать сходни, но тут к пристани подлетели несколько всадников. Антуан Уолш. С ним сундук, скорее всего — наш бюджет.
Эскильд, не церемонясь, заставил его подняться на борт, да побыстрее. И мы отчалили.
Ну это очень обобщенно сказано. Корабль отходил от пристани и выруливал через фарватер часа два. Зато, как только мы выплыли в открытое море, прозвучали окрики боцманов, матросы взлетели на ванты, паруса размотались, поймали порыв западного ветра и бриг, кренясь то на один бок, то на другой, понесся на восток под вопли чаек.
Я провожал взглядом шотландский берег, стоя у правого борта. Ко мне подошел Ранальд.
— Вон там, должно быть, Престонпанс. Там мы разбили Коупа в прошлом году, в сентябре.
— Я знаю, слышал. И песня есть.
Мы переглянулись. И заорали:
Hey, Johnny Cope, are ye wauking yet!
Or are yer drums a beatin' yet?
Gin ye were waukin' I wad wait
Tae gang tae the coals in the mornin'
И победно заржали.
— Да, неплохо мы их тогда отделали. За десять минут управились.
— Ну?
— Не веришь? — Ранальд посмотрел на меня в упор. Я даже вздрогнул. — Я тебе больше скажу, нам не больше двух-трех минут понадобилось. Один удар — и все! Первая линия побежала, а за ними и все остальные. Одна сшибка врукопашную и англичане бегут. Они не умеют воевать в ближнем бою, как мы. Да ты ж и сам видел, под Торнагрейном.
— Ну да, верно.
— Зато на корабле мне неуютно, понимаешь? Тут от тебя лично ничего не зависит. Ну да ладно, не в первый раз. Да и ты тоже по морям ходил, м?
— Бывало, бывало, — я покивал, отвернувшись. Врать прямо в глаза не хотелось. На самом деле, это мой первый морской вояж. Если не считать парома с Зеландии до Орхуса. Но то разве ж плавание? Так, детская забава.
Я — сухопутная крыса, и никогда не стеснялся это признать. Мне милее елочки, холмики, ручейки и дубравки, чем соленый воздух и предсмертные крики чаек. Ну я утрирую, конечно. Предсмертными они мне только кажутся. Но что ж я могу поделать, если чайки орут так, будто их выкручивают, словно половую тряпку? Ничего не могу.