Но лорд Джордж был профессиональным солдатом, а это включало в себя умение подчиняться в том числе. Да и как тут не подчиниться, когда во главе армии едет наследный принц, а все горцы молятся на него. Ну разве только за исключением Робертсонов, Мюрреев и, по иронии судьбы, Стюартов из Аппина и Ардшила, которых лорд Джордж набирал лично.
Являясь профессионалом своего дела, Джордж Мюррей не мог упустить из виду и другую деталь, а именно: во вторник, пятнадцатого числа, герцогу Камберленду исполняется двадцать пять лет. Это значит, что имперский лагерь с большой вероятностью превратится в одну большую попойку. Идеальный момент для ночной атаки.
Не использовать такое обстоятельство просто грех; другое дело, что вероятность-то вероятностью, однако пить будет только сам Камберленд с приближенными, солдатам же скорее всего выдадут по чарке и не более того. Но попытаться надо, обязательно надо, это лучший, да какое там, это единственный шанс. Хоть и гипотетический, но шанс.
Встречать англичан в чистом поле при свете дня — самоубийство. У Камберленда пятнадцать линейных полков и две с половиной тысячи кавалерии, плюс мощная артиллерия и отряды Кэмпбеллов — горцев на службе правительства. И это еще не считая немецких наемников из Гессен-Касселя.
Разведчики доложили, что наемники остались в Абердине, но это не так уж и важно, они могут прибыть сушей или морем за считанные дни. Впрочем, тех войск, что уже есть у Камберленда, хватит шотландцам на несколько раз. Ах, если б можно было начать сражение сразу с рукопашной, как когда-то Верцингеторикс под Герговией! Ведь надо-то всего ничего. Пойти в мечи и топоры — и за десять минут половина саксов будет уже валяться лицом вниз на вересковом поле. Но это все мечты…
На данный момент самое важное — собрать провизию в Инвернессе и еще где только можно, в противном случае воевать с Камберлендом будет просто некому. И Джордж Мюррей отправился разыскивать интендантов, раздавать приказы, пинки и зуботычины.
Глава 8
В лагерь повстанцев у деревушки Нок Шуа мы прибыли уже в сумерках. Здесь была ставка принца, как объяснил Колл. Основные же силы под командованием лорда Джорджа Мюррея стояли лагерем севернее, между поселками Смиттон и Крадлхолл.
Туда-то мы и отправились с нашим раненым — Колл пояснил, что при принце находятся лишь Гордоны, отряд герцога Пертского и конница. Как я ни вертел головой — а таща на плече носилки, головой особенно не повертишь, — я так и не сумел увидеть шатер принца.
Если он, конечно, был. Да не, должен был быть, как не быть? Это горцы могут спать на голой земле в любую погоду, а принц-то, наверно, не сдюжит. Ему подавай все удобства, ага. Я и сам бы не отказался, ух, как я бы не отказался от хорошего душа, смены одежды и пузыря на ноль-семь! С томатным соком. Фу-ты, нет, нельзя сейчас о таком думать — аж рот наполнился слюной.
Расположившиеся там и сям горцы не обращали на меня почти никакого внимания, хотя я, откровенно признаюсь, боялся, что весь контингент сбежится разглядывать и ощупывать мои шмотки. Но — обошлось.
Им было совсем не до этого. В воздухе было словно разлито уныние, если не сказать, отчаяние. И безмолвие.
Когда мы добрались до лагеря основных сил, атмосфера стала немного оптимистичнее. Горели костры, шотландцы весело перекликались, с разных сторон доносилось пение волынок. Да, настоящих горских волынок, а не то, что ставят в фильмах и роликах! Эх, разве мог я расчитытвать на то, что когда-нибудь услышу подобное! Впрочем, дело не в волынках, а в самой музыке, в самой атмосфере. Под такие звуки, знаете ли, и умереть не жалко! Я даже позабыл, что тащу на плече носилки с раненым.
Колл тоже заметно оживился, начал отбегать в стороны и на гэльском перекрикиваться со знакомыми, очевидно. Подбегал к нам, показывал дорогу к расположению кланового полка Фаркухарсонов и снова уносился в серую темноту сумерек.
Раненого мы сдали на руки его соклановцам. Он уже вовсю ворочался и стонал, но я почему-то был уверен, что выкарабкается. Кельты — ребята крепкие. Не чета русским, конечно, но тоже будь здоров.
Потом опустилась тьма и все в голове у меня смешалось. Но не из-за темноты, а из-за усталости. Несмотря на радостное возбуждение, я был просто не в состоянии ничего воспринимать, столько всего нового обрушилось на меня за этот день.