В заключение хочу поделиться еще несколькими соображениями по поводу приготовления «цыпленка по-монастырски». Лично мне доводилось готовить его трижды. В первую и в третью попытку для ароматизации блюда я использовал корицу. Раз я решил продемонстрировать творческий подход и заменил корицу на шелуху сушеного мускатного ореха. С тех пор я теряюсь в догадках, какой же вариант лучше. Оба они вполне могли применяться в древности. Порой мне кажется, что корица лучше, а иногда я отдаю предпочтение мускатному ореху. Мнение же тех, кто пробовал приготовленного мною «цыпленка по «монастырски», можно не принимать в расчет, поскольку эти несчастные люди пребывали явно в неуравновешенном состоянии. Изначально мучимые дурными предчувствиями, они были совершенно сбиты с толку моими тирадами относительно исторических и романтических ассоциаций, связанных с этим блюдом. Чудо, что они вообще смогли хоть как-то оценить (и похвалить) творение моих рук.
И, наконец, последнее, что хотелось бы сказать о «цыпленке по-монастырски». Одна из моих знакомых — весьма умная женщина — попробовала это блюдо и, ознакомившись с рецептурой, заметила, что подобным образом вполне можно готовить и кролика. В принципе, я склонен ей верить. А коли так, то полагаю, что я оказал неоценимую услугу человечеству. Ибо, на мой взгляд, тушеный кролик — это самое скучное и невкусное блюдо на свете.
До Хаддингтона я добрался уже затемно и сразу же отправился спать. Кровать, которая оказалась в моем распоряжении, представляла собой огромный помост под балдахином цвета бордо. Утром горничная занесла мне чашку чая и поинтересовалась:
— Вы хорошо спали?
— Да. А почему вы спрашиваете?
— Да потому, что вы спали на кровати Томаса Карлейля, — ответила она. — Американцы приезжают со всех концов света, чтобы переночевать в этом номере.
Да уж, американцы удивительный народ! Лично мне смешно представлять, как некий человек в очках с роговой оправой клюет носом над книгой «Герои и почитание героев» и изо всех сил старается не заснуть. Тем не менее это роскошное ложе заинтересовало меня, ведь «мудрец из Челси» пребывал на нем в смятенном состоянии ума. На этой кровати Карлейль спал в весьма знаменательную пору своей жизни — когда ухаживал за очаровательной Джейн Уэлш, уроженкой Хаддингтона, проживавшей на главной улице.
Часы показывали семь утра. Я с любопытством выглянул в окно. Вот он, Хаддингтон! Этот город я бы прописал как тонизирующее средство неуверенному в себе миру. Хаддингтон — символ постоянства в нашей жизни. Чего только стоит его центральная улица — просторная, длинная, с массивными домами из серого замшелого камня. Казалось, все здесь построено на века. Мы много говорили и писали о солидности и респектабельности провинциальных английских городков. Но все они выглядят безобидными декорациями — улыбчивыми и безмятежными — по сравнению с аналогичными шотландскими городами. Здесь в реальности мрачных каменных строений не приходится сомневаться. Они стоят свидетелями многовековой истории, успешно конкурируя в своей неизменности с окружающими их древними холмами.
В Хаддингтоне перед каждым домом или магазинчиком на краю тротуара притулился мусорный ящик. По улице брела небольшая отара овец, которыми управляла черно-белая овчарка. Ее хозяин следовал в отдалении и лишь время от времени подавал колли условные сигналы. Первые лучи солнца освещали крыши домов. А сами дома стояли молчаливые и угрюмые, с затворенными ставнями, как с плотно зажмуренными глазами — словно зрелище мусорных баков оскорбляло их взыскательный вкус.
Именно в таком месте моралист Карлейль должен был встретить свою любовь.
Вокруг Хаддингтона простираются плодородные сельскохозяйственные угодья Восточного Лотиана. На мой взгляд, во всем королевстве не сыскать лучших ферм и более успешных фермеров, чем в здешних краях. Кажется, будто Хаддингтон распространяет вокруг себя атмосферу богатства и респектабельности.
Как известно, фермерство — традиционно неприбыльное дело. По крайней мере, на моей памяти шотландские фермеры никогда не могли похвастать высокими заработками. Но если бы они и могли зарабатывать бешеные деньги, то в Восточном Лотиане. Зарабатывать в Лотиане и хранить деньги в Хаддингтоне, в том солидном сером здании, которое одним своим внешним видом декларирует надежность и устойчивость. Глядя на хаддингтонский банк, понимаешь, что фунт и есть фунт и таковым всегда останется (во всяком случае, в Хаддингтоне!). В тот благословенный и длительный период истории, когда Франция пылала страстной любовью к Шотландии, эта маленькая северная страна — в качестве ответного комплимента — платила ей дань городскими площадями. Подобные свидетельства былой привязанности можно наблюдать по всей стране. Одна такая площадь украшает Келсо, другая Стерлинг, третья находится в Джедбурге. Хаддингтон тоже внес свою лепту в виде парадной центральной улицы. Этот проспект — с незначительными изменениями — вполне мог бы красоваться где-нибудь в Нормандии.