– Я немедленно пошлю им весть, – сказал Энгус и повернулся, чтобы уйти.
Чувствуя потребность в немедленных действиях, Торн все же стоял, не в силах отойти от кровати Иана. Он следил, как Гризель поправляет одеяла и озабоченно поглядывает на маленькую фигурку, распростертую на кровати.
Взглянув на брата, Торн разволновался не меньше ее. Иан, казалось, раскраснелся еще больше!
Выпрямившись, Гризель схватилась за поясницу.
– Тебе надо отдохнуть, – грубовато сказал Торн. – Пришли кого-нибудь из слуг, чтобы посидели с ним.
Она со вздохом опустилась на стул возле кровати и, взглянув на Иана, сказала тихо:
– Нет. Он мое дитя, – если не тела моего, то сердца. Никто не будет выхаживать его, кроме меня.
Торн сел у кровати и взял маленькую, горячую ручку брата в свою. Ни о чем, кроме мести, он не мог сейчас думать. В молчании шли минуты. И он не смог сдержать вырвавшийся у него отчаянный крик, эхом отозвавшийся в залах Рат-на-Иолара. Он остановился, тяжело дыша, словно пробежал несколько миль.
Если бы Иан был мужчиной, если бы его ранили в битве, Торн не ощущал бы теперь этого бесконечного чувства беспомощности и угрызений совести. Несмотря на суровую жизнь, горцы отнюдь не были варварами. Существовал кодекс чести – единый для всех и ненарушимый: мужчина не ударит другого в спину, давший слово обязан его держать, и мужчина никогда не должен воевать против детей.
– Этот сукин сын умрет! – пробормотал Торн, вспомнив о виновнике плачевного состояния мальчика. Он вновь взглянул на Гризель: – Я еду в Сиден, чтобы убить Мак-Ларена.
Гризель задумчиво подняла бровь.
– Ты не сможешь взять осадой Сиден, – сказала она. – Они могут выдерживать осаду годами.
– Никакой осады! – он почти кричал. – Я собираюсь напасть и убить всех Мак-Ларенов, прячущихся за этими каменными стенами!
Гризель внимательно посмотрела на него:
– Всех Мак-Ларенов?
– Да, – мрачно ответил Торн. – Они стали сущим наказанием для всех жителей Высокогорья.
– Ты пожалеешь, если сделаешь это, – наконец сказала Гризель.
Торн, опешив, посмотрел на нее Она, как всегда, прочла его мысли, подумал он. Так было всегда, с самого детства.
– Нет места сожалениям! – твердо сказал он.
– Прольется много крови, – заметила она.
– И пусть будет так! – быстро ответил он, раздраженно взглянув на нее.
– Я не отговариваю тебя убить Мак-Ларена, – торопливо сказала она. – Если бы это было в моей власти, я сделала бы это сама. – Она тяжело вздохнула: – Но нельзя винить всех.
Торн не ответил, и Гризель нахмурилась:
– Как мне уговорить тебя передумать?
– Никак.
– Что ж, будь что будет, – прошептала она смиренно.
Словно приняв какое-то решение, Гризель медленно поднялась на ноги. Подойдя к окну, она открыла деревянные ставни. Он наблюдал за ней с некоторым любопытством. Она не мигая смотрела на луну.
– О чем ты думаешь, старая женщина? – резко спросил он.
Она не ответила, более того, казалось, и не слышала его. Она смотрела напряженно, не отводя взгляда. Гневно буркнув что-то, он поднялся на ноги. Он и так слишком долго откладывал. Время выполнять задуманное.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
За сотни миль от Рат-на-Иолара Диана вдруг широко открыла глаза, мгновенно пробудившись от глубокого сна, крепко державшего ее в своих объятиях еще несколько секунд назад. Минуту она лежала неподвижно, глядя на темный потолок. Что разбудило ее? Смутно, в туманной реальности сна, ей почудился чей-то крик. Крик боли и агонии, поразивший ее в самое сердце.
Она села на кровати и прислушалась. Все тихо вокруг. Лоб ее все еще был мокрым от пота, когда она наконец поднялась с кровати и подошла к окну. Полная луна и редкие звезды проглядывали сквозь несущиеся рваными лентами облака. В ушах ее все еще звучал крик, словно эхо, гонимое ветром по вересковым пустошам.
И вновь взгляд ее был прикован к луне. Словно зачарованная, она следила, как облака рассеялись и образовался сияющий белый ореол. И в этом почти правильном кругу Диана вдруг увидела лицо Мак-Кендрика. Она удивленно наклонила голову. Почему-то она была почти уверена, что это не его крик.
– О Боже! – простонала она, вспомнив лихорадочно блестевшие глаза мальчика.
Отвернувшись от окна, она подошла к шкафу, стоявшему в ногах кровати, и вынула оттуда пучок сухих листьев. Мгновение спустя она была уже одета. Взяв запасную накидку, она затолкала ее в кожаную сумку, надеясь, что в ней останется достаточно места для того небольшого количества еды, которую она собиралась взять с собой. Сибель проснулась, разбуженная шумом.