Карен Рэнни
Шотландская любовь
OCR & SpellCheck : Margo
Карен Рэнни «Шотландская любовь»:
Оригинальное название: Karen Ranney, “A Scottish Love”, 2004
Глава 1
Осень 1859 год
Инвернесс, Шотландия
На пороге гостиной стоял Гордон Макдермонд собственной персоной. Стоял – и смотрел на нее так, словно она обязана пригласить его в дом и приветить, как дорогого гостя.
Она бы с большим удовольствием принимала у себя сатану.
Несколько мгновений Шона просто сидела и смотрела на Гордона. Все звуки стихли, да и самый воздух как будто застыл.
Гордон вошел в гостиную и шагнул к Шоне, не сводя с нее глаз.
Сердце у нее колотилось так отчаянно, что его стук отдавался даже в горле. И отчего так взмокли ладони? Это же просто Гордон.
Посторонний человек, взглянув на него, увидел бы обычного высокого мужчину с правильными чертами лица – прямым носом, квадратной челюстью. Женщина подумала бы, что подбородок его выдает упрямство, и недалеко бы ушла от истины. Один уголок рта у Гордона был всегда чуть-чуть приподнят. В детстве это придавало ему вечно удивленный вид, теперь же – вид циничный. Слегка изогнутые брови, пристальный, почти пронзительный взгляд голубых глаз. Волосы подстрижены короче, чем того требовала нынешняя мода, но Гордон никогда ею особенно не интересовался. Такой красивый мужчина, как он, полагал, что вправе делать что угодно, даже бриться тогда, когда все другие отпускают бороду и усы.
Однако выражение его глаз существенно отличалось от того, каким оно было у него в юности: мальчишескую восторженность, улыбку и живость сменила настороженность. Он слишком многое повидал на своем веку. Как, впрочем, и все они.
Семь лет назад они были глупы, наивны и совсем не знали жизни. За это время им пришлось узнать чуть больше, чем хотелось бы, о том, что может приключиться с человеком вдали от дома.
Ее брат говорил, что Гордон невредимым вернулся с крымской и индийских войн. Ему явно повезло больше, чем Фергусу.
Шона медленно поднялась, но ничего не сказала. А что тут скажешь? «Выметайся из моего дома, Гордон Макдермонд»?
– Графиня.
Гордон поклонился, однако взгляд его был прикован к четырем дюжим парням, стоявшим в дальнем конце комнаты. Настороженность в его глазах сменилась мрачностью.
Шона, удивленная такой реакцией и невероятно ею довольная, снова села и стала наблюдать за ним.
В гостиной царил полумрак: шторы на единственном окне были плотно задернуты. Набитый конским волосом диван, на котором она сидела, стоял под прямым углом к небольшому камину. Рядом, на линялом бельгийском ковре, располагалось кресло с прямой спинкой. Над камином висел гравированный гербовый щит – ненужная роскошь, муж заказал его за год до смерти.
Сколько раз она жалела о деньгах, потраченных на эту безделицу! Ее ведь даже продать нельзя.
В дальнем углу в почтительном молчании стояли четверо мужчин.
– Эти люди голые, – проговорил он.
Она оскорбительно медленно обвела его взглядом снизу вверх: сначала до блеска начищенные башмаки, потом синие саржевые брюки, сюртук и жилет в тон. Посмотрев ему в глаза, Шона снова улыбнулась: хмурое лицо Гордона обрадовало ее безмерно.
– Ну не совсем голые. Они просто сняли рубашки.
– Для чего?
А какое ему вообще дело? Однако она ответила – не потому, что он заслуживал ответа, а потому, что ответ мог его разозлить.
– Это претенденты на место моего лакея.
– И вам необходимо опрашивать их в таком виде?
Если этот факт его и раздосадовал, он ничем не выдал своих чувств. На губах Гордона играла легкая улыбка, но Шона достаточно его изучила. Ему отнюдь не весело, глаза его не выражают ничего.
– Ну конечно же, нет, – признала она.
Хелен подошла и встала рядом с ней. Уже больше часа щеки ее пылали ярким румянцем. Ее компаньонка обладала всеми мыслимыми и немыслимыми девичьими добродетелями, хоть уже давно вышла из девического возраста.
– Вы, значит, оцениваете их данные?
Шона снова улыбнулась. Замечательно, у нее есть шанс потягаться с ним в умении владеть собой.
– Возможно, я хочу убедиться, что кандидат не страдает от истощения.
Или что у него достанет силы выполнять свои обязанности.
Кстати сказать, все четверо кандидатов были великолепны. Предпоследний, правда, отличался некоторой худобой, но пресс имел более рельефный, чем остальные. Тот, что стоял ближе всего к ней, был шире всех в плечах. Следующий за ним поигрывал грудными мышцами, и со стороны казалось, что он мог бы по-кошачьи мурлыкать. Последний стоял, широко расставив ноги, очевидно, для его, так сказать, данных, требовалось немалое пространство.