— Я должен поехать туда, куда поедет Сэди, пап. Я должен.
Мердо кивнул, надеясь, что и его лицо было в тени, как и лицо его сына.
— Ты поступил, как настоящий мужчина, мой мальчик. Ты должен поступать так, как считаешь нужным. Я не хочу кривить душой и делать вид, что доволен таким оборотом, но и не буду удерживать тебя, если ты так решил. Я не могу дать тебе много денег, но, если ты подождешь до следующего перегона скота, половина выручки за овец и коров будет твоя. Это все, что ты можешь получить от меня. Земля и все на ней — тем, кто на ней останется.
— Я понимаю, па. Я вообще ничего не ждал.
— Мне будет не хватать тебя, мой мальчик, но я ведь скучаю и по твоей матери тоже, я ничего не мог сделать, чтобы не потерять ее.
Мердо подстегнул резко свою лошадь и поскакал туда, где были другие, ускакавшие несколько вперед. Тристрам смотрел ему вслед, и ком в горле душил его. Слова отца показали такую любовь, какую он никогда раньше не выказывал ни к одному из его сыновей.
— Давно пора продать часть нашего скота, пап. У нас слишком много овец, мы едва справляемся, а перегона скота не было уже почти три года. Что же касается припасов… Тут уж положение совсем никуда. Через какой-нибудь месяц или два у нас не останется пороха, чтобы зарядить хотя бы одно ружье.
— Ты твердишь об этом уже несколько месяцев, Рори, — и ответ все тот же. В Новом Южном Уэльсе сейчас столько овец, что они даже перебираются через границу. Нам придется отдать их почти задаром — и, я думаю, еще повезет, если мы найдем, кому сможем сбыть наш скот с рук.
— Ну и что же делать? Сидеть тут, пока не опустимся до того, что будем носить овечьи шкуры и утешаться тем, что даже бродячим аборигенам тут нечем поживиться — ни пороха, ни ружей, чтобы стрелять?
В голосе Рори Росса было и нетерпение, и раздражение. С тех пор как Тристрам уехал с фермы два года назад, средний сын Росса стал проявлять все больше нетерпения. Он нервничал, задумывался, и Мердо понимал, что настало время что-то предпринять, если он не хочет, чтобы еще один сын покинул ферму.
— Нет, — Мердо тщательно взвешивал свои слова. Он долго и упорно обдумывал проблему, стоит ли. И, кажется, нашел решение, но его еще одолевали сомнения: — Сколько у нас теперь лошадей?
— Не знаю. Может быть, около двух сотен, а что?
Несколько лет тому назад Мердо вернулся из одного прогона скота с несколькими полувыезженными лошадьми и выпустил их на близлежащие холмы. За годы их количество увеличилось, и уже было трудно сказать точно, сколько лошадей у Россов. Когда им были нужны лошади под седло, они ловили столько, сколько было необходимо для выездки.
— Вы с Дональдом поймаете, сколько сможете, а я скажу Томми и ребятам, чтобы они привели овец.
— Мы будем делать перегон? Но ведь ты сказал…
— Я прекрасно знаю, что я сказал, но мы не поведем это стадо к Сиднею. Мы поедем в Аделаиду.
— В Аделаиду? — Оба сына воскликнули одновременно, а Рори добавил: — Это ведь где-то на побережье Южной Австралии?
— Правильно. Пойдем и посмотрим, где это.
Мердо дотянулся до верха шкафа из грубого дерева, в котором хранилась различная посуда, собранная в те времена, когда была еще жива Эми Росс, и вытащил оттуда большой, свернутый в рулон кусок бумаги. Расстелив его на кухонном столе, он придавил его с одной стороны бутылкой, наполовину заполненной водой, а с другой — пистолетом, который вытащил из-за ремня.
— Это — карта, — сделал вывод Рори.
Мердо посмотрел на своего среднего сына с выражением притворного восхищения.
— Ты знаешь, мой мальчик, если бы твоя мама и я могли бы отдать тебя в школу, вместо того чтобы учить самим, своими собственными силами прямо тут, ты мог бы вырасти почти смышленым.
Сарказм не дошел до Рори.
— Откуда эта карта, па? И что ты собираешься нам показать? Разве мы не можем без карты добраться до Аделаиды?
— Вот тут-то ты и не прав, мой мальчик. Ты помнишь того путешественника, который проходил здесь месяц или два назад?
— Англичанина?
— Да, его. Ну, ведь он шел из Аделаиды. У него было несколько газет, запихнутых под седло, и одну он оставил у нас. В ней были последние цены на скот в Аделаиде — и они гораздо выше, чем в Сиднее. Он и еще кое-что оставил — эту карту, скопировав ее для меня с той, которую он нарисовал по пути сюда.
— Зачем он все это сделал? Или у тебя уже тогда были намерения сделать перегон скота в Аделаиду?
— Мне хотелось, чтобы он нарисовал ее для меня на всякий случай. Просто чтобы знать туда дорогу. Я не собирался пользоваться ею, потому что он сказал, что придется идти по очень тяжелой местности. Для лошадей это не так уж страшно, они могут двигаться, быстрее, но что касается овец… И все же, вы непрестанно повторяете мне, что у нас слишком много овец. На следующий год им не хватит еды, и поэтому у нас нет выбора. Но на случай, если нам не удастся сохранить овец, я думаю, мы можем взять с собой и лошадей. Их всегда можно будет продать.