Отвратительное зловоние настигло Энгуса Росса еще задолго до того, как он увидел этот лишенный мачты, обветшалый, бывший когда-то военным, ставший теперь тюремным корабль. Запах ударил в нос и, казалось, прилип к задней стенки гортани. Это был запах страха, упадка и отчаянья. Это было дыхание корабля, что когда-то был смелым боевым судном, а теперь в его чреве поселилась ужасная болезнь. Шестнадцатилетний Катал задрожал от холода и дурных предчувствий, и Энгус Росс попытался подбадривать его, положив руку ему на плечо.
Корабль, перевозивший заключенных из Шотландии, стал на якорь на реке Темзе, когда уже стемнело. К утру пополз с моря плотный, липкий туман, клубясь по реке. Он принес с собой холод не по сезону, и закованные в цепи заключенные, размещаясь в ожидавшей их лодке, погоняемые руганью нетерпеливых матросов, дрожали. На судно нужно было перевезти пятнадцать заключенных, все — бывшие узники тюрем Высокогорья.
После двадцати минут тяжелой гребли, лодка ударилась о борт корабля рядом со сходнями. Темная масса тюремного судна маячила над ними, неясные лица появились за крепкими решетками, закрывающими небольшие иллюминаторы по бортам корабля. Изнутри рос хор насмешливых выкриков и циничные советы «С прибытием вас!», «Спрячьте свои деньги подальше, а то капитан их конфискует!»
Первый час на корабле был сплошной цепью унижений, и, похоже, судебные власти именно на это и рассчитывали. В камере, похожей на клетку, под взглядами полудюжины охранников, каждый был принужден отдать все мало-мальски ценное, что еще у него оставалось. Затем с него моментально снимали цепи и требовали раздеться догола. За этим следовал небрежный медицинский осмотр, проводимый хирургом, чье дыхание было тяжелым от бренди, несмотря на ранний час. После того как хирург констатировал отсутствие новых болезней, которые горцы могли бы принести с собой, их силой заставили принять ванну в холодной речной воде.
Затем дрожащим от холода заключенным выдали грубую рубашку, которая буквально натирала кожу, пару холщовых брюк и башмаки. Все это швырнули им, даже не позаботившись о размерах. Когда все были одеты, на руки и на ноги опять надели кандалы, а гигант-кузнец приковал каждому к правой щиколотке гирю, весом по крайней мере пятнадцать фунтов. Это, как им сообщил один из охранников, на случай если кому-то забредет в голову броситься вплавь к берегу.
И в заключение, все вновь прибывшие не были обойдены вниманием тюремного цирюльника, целью которого, как оказалось, было определить, как близко к черепу он сможет срезать волосы своей жертвы, не сняв с него кожу.
Подготовленных подобающим образом к своему новому положению заключенных под стражей проводили в камеры кормовой части судна. Ступая неуклюже от боли, причиняемой кандалами, которыми они были прикованы друг к другу, они побрели к месту, где был люк, прикрытый тяжелой кованной из железа крышкой. Он вел на одну из нижних палуб. Крышку невозможно было открыть, иначе как при помощи тяжелых деревянных дубинок охранников, да и то последним пришлось приложить немало усилий.
Первый заключенный из новеньких получил приказ войти внутрь. Однако в нос его шибануло таким запахом, что узник отшатнулся. Но немедленно был схвачен двумя тюремщиками, которые просто столкнули его в темную яму, совершенно не считаясь с другим заключенным, который был прикован к нему, к счастью, достаточно длинной цепью. Крики внизу свидетельствовали о том, что узника поймали на лету его сокамерники, и теперь еще один шотландец неуклюже гремел цепями, спускаясь по лестнице.
Энгус Росс последним ступил на лестницу, и ему пришлось быстро пригнуть голову, чтобы избежать удара от стремительно захлопнувшейся за ним тяжелой крышки люка. Похоже, тюремщики опасались, что к ним пристанет зловонный дух, исходящий из адского чрева.
Внутри, когда все вновь прибывшие сгрудились вместе, заключенные-старожилы, окружив их, забросали вопросами о жизни на свободе, об их родных городах и о преступлениях, за которые они несли наказание. Одновременно руки, искусно владеющие воровскими навыками, обшаривали их карманы, в надежде, что тюремные власти позволили им оставить при себе что-нибудь, представляющее хоть какую-то ценность.
Среди всей этой толпы оборванцев только один-единственный заключенный был родом из Шотландии. Небольшого роста, светловолосый карманник из пригорода Глазго, он проявлял показную радость, что попал наконец в компанию своих соотечественников. Решив, что Энгус Росс главный в этой группе заключенных, он быстро осмотрел его с головы до ног и, подмигнув, сказал тихим заговорщицким голосом: