— Он здесь, и он живой!
Тристрам услышал крик, и, когда пытался придать своему лицу подобие улыбки, свет от фонарей осветил подпорки, которые выдержали крушение. Он также увидел гору щепок, в которые обратилась крыша, когда упала и почти засыпала его. Потом усталый голос Тома Харди сказал:
— Я рад, что ты не принял меня за лжеца, мой мальчик. Я сказал твоей хозяйке, что мы доставим тебя к ней живым и здоровым, чтобы ты смог окрестить своего мальчишку в воскресенье, а сейчас только суббота, полночь еще не наступила.
Тристрам надеялся, что Бог услышал молитвы благодарности, которые он шептал сухими от пыли губами. Крыша обрушилась в четверг.
Эзра Ханрахан жил в большом, крепко выстроенном доме, на расстоянии полумили от шахты Уильямса, с садом, который спускался вниз к берегу реки. Закрыв за собой дверь, Ханрахан смотрел туда, где туман, появлявшийся ранним утром, плыл по реке в направлении моря за деревьями. Это был впечатляющий дом для шахтера, но он и не считал себя обычным шахтером. Он был руководителем Фонда защиты горняков. Как только он преуспел и о фонде узнали, он бросил работу под землей и занял офис в городе. Он распространил свою деятельность, вовлекая новых шахтеров по всему берегу реки, взносы потекли рекой. Да, все шло прекрасно для бывшего палача из Норфолка.
— Я хочу поговорить с тобой, Ханрахан. — Из тени деревьев вышла фигура, и глава фонда узнал в говорящем Тристрама Росса.
— Если ты хочешь стать членом фонда, поговори со мной на шахте. А сейчас я иду на работу…
Не успел Ханрахан проговорить этих слов, как Тристрам схватил его за руку и потянул с дорожки под деревья, где он споткнулся и упал на землю.
— Почему ты…
И снова Тристрам не дал ему договорить, двинув кулаком прямо в челюсть и отправив его на землю снова, как только тот поднялся на ноги.
— Именно о фонде я и разговариваю с тобой, Ханрахан, а в частности, о твоих методах заманивать в него новых членов.
Ханрахан поднялся с земли и бросился на Тристрама, но он был готов к этому и пинком послал его на землю снова.
— Ты, черт возьми, чуть не убил меня, Ханрахан. Со сколькими другими ты проделал то же самое — и преуспел? Сколько «несчастных случаев» произошло с другими, которые не вступили в твой фонд?
Ханрахан попытался встать, но кулак Тристрама, тяжелый от работы в кузнице, снова сшиб его с ног. Теперь Ханрахан весь покрылся потом, потом страха, который он видел на лицах многих мужчин, когда их привязывали к столбу, чтобы пороть.
— Я не имею никакого отношения к твоему несчастному случаю, Росс. Падение крыши дело непредсказуемое. Ты не так уж много поработал в шахте, чтобы…
Тристрам снова ударил кулаком, а затем еще раз и еще.
— Опоры крыши не могли сами упасть. Должно быть, твои люди отвязали веревки еще до того, как Том Харди заметил это.
Эзра Ханрахан был сильным человеком, но холодный гнев Тристрама был сильнее. Негодяй остался лежать на земле под деревьями и не появлялся на шахте три недели.
Тристрам не ждал, что глава фонда позволит этому инциденту остаться без последствий. Однако, когда несколько приспешников Ханрахана думали уже, что они заманили Тристрама в ловушку, устроив обвал в подземном туннеле, они неожиданно оказались в окружении молчаливых шахтеров, в руках у которых были черенки от киркомотыг. Ханрахану было передано предупреждение, что, если что-нибудь случится с Тристрамом, на дом лидера фонда нападут и позаботятся, чтобы он больше не работал на шахте.
По иронии судьбы, восемнадцать месяцев спустя Тристрам Росс был в поисковой команде, разыскивающей первого руководителя Фонда горняков на шахте Уильямса. В одном из угольных пластов произошел ужасный взрыв близко к поверхности. Семнадцать шахтеров погибли, и одним из них был Эзра Ханрахан.
Этот случай стал последней каплей, шахтеры вышли на поверхность, отказываясь спускаться под землю, пока не будут введены удовлетворительные меры безопасности. Они также требовали денежной компенсации для иждивенцев погибших шахтеров, чтобы продержаться до тех пор, пока те не смогут сами обеспечивать себе будущее.
Джереми Уильямс отказался вступить в переговоры с людьми до тех пор, пока они не вернутся на работу, и ситуация оставалась тупиковой в течение трех недель. Как-то утром Том Харди пришел к Тристраму домой, требуя и прося от имени рабочих, чтобы он нашел подход к владельцу шахты и поговорил с ним от их имени. Тристрам, помедлив, согласился, но он не думал, что шахтовладелец согласится с собранием, еще меньше было уверенности, что будет достигнуто какое-либо соглашение с бастующими шахтерами.